Ольга Орлова - Газданов Страница 13

Перед Гайто открывалась новая страница жизни — и где–то в отдалении, в дымке, зародилась не вполне для него объяснимая надежда на встречу с Клэр. Как Татьяна могла снова появиться на его пути там, вдали от родины, он не знал. В любом случае между этой невероятной встречей и им, Гайто Газдановым, лежал турецкий берег, неумолимо надвигавшийся из свинцовых, грязных вод Босфора.

А бронепоезда «Дым» под командованием полковника Рихтера, на котором служил герой «Вечера у Клэр» Николай Соседов, в списках бронепоездов белой армии не значилось. Не было такого бронепоезда, да и быть не могло. Кому бы пришло в голову дать такое название боевой машине? Были «Георгий Победоносец», «Иоанн Калита», «Степной» — наконец. За Красную армию сражались «Пролетарий», «Гром», «Коммунист». Были у врагов и бронепоезда с одинаковыми названиями «Ермак» и «Доброволец». Но «Дым»? Так назвать свой бронепоезд не могли ни белые, ни красные. Да и не название это вовсе. Дым — это то, что осталось в памяти Гайто от страшного года в южных степях.

Осенью 1919 года из Харькова в Синельниково отправились два легких бронепоезда Добровольческой армии – «Дроздовец» под командованием капитана Рипке и «Волк» под командованием полковника Саевского. И на каком из них служил Гайто, не имеет значения, потому что судьба этих бронепоездов сложилась одинаково. Именно так, как об этом рассказывал Николай Соседов в «Вечере у Клэр». Оба скитались по Таврии, подверглись нападению буденновцев. Оба были захвачены красными. Оставшиеся в живых бойцы обоих поездов были эвакуированы в Константинополь, а затем направлены в военный лагерь Галлиполи.

ДОЛИНА РОЗ И СМЕРТИ

О, долина пустынная смерти и роз,Гадов, шей, сколопендр, скорпионов!Сколько горя я в лоне твоем перенес,Не сочтут и десятки Ньютонов.

Из местной галлипольской поэзии

Тридцать первого октября 1920 года под командованием Петра Николаевича Врангеля началась эвакуация Добровольческой армии из Феодосии. Сто двадцать шесть судов увозили солдат, офицеров и тех гражданских, которым удалось всеми правдами и неправдами попасть на корабли. Матросы благодарили Бога за то, что море было тихим, небо ясным и потому им удалось без происшествий войти в турецкие воды. Лишь два стареньких судна разбились при входе в Босфор; кто вплавь, кто на лодках добирались до берега. Остальные суда три недели стояли возле Константинополя на карантине.

Шли корабли под французскими и русскими флагами. Французы просили Врангеля опустить Андреевский флаг, но тот ответил: «Пока мы существуем как армия, у нас есть своя честь и свой флаг». Из-за этого строптивого генерала союзники — французы и англичане — вместе с турецкими властями долго обсуждали вопрос о расселении русской армии. Наконец Врангель договорился с французами, и было решено разделить прибывших русских на три лагеря. Донским казакам повезло — им разрешили разместиться поближе к Константинополю. Терцев и кубанцев отправили на остров Лемнос. Моряков загнали в бухту Бизерта, а из оставшихся было решено сформировать 1-й армейский корпус и поселить их в Галлиполи. Командовать военным лагерем в Галлиполи было поручено приплывшему на «Саратове» генералу Александру Павловичу Кутепову. Ему сразу доложили, что турки называют это место «долиной роз и смерти». Вокруг галлипольской полуразрушенной крепости было много мелких речушек, а вдоль их берегов цвели роскошные розовые кусты. Но приближаться к этим благоухающим зарослям было опасно: они кишели ядовитыми змеями.

В первый раз Кутепов решил самостоятельно, без помощников, лишь с проводником осмотреть место будущего военного лагеря. Он взобрался на лошадь, выданную ему союзниками, молча кивнул головой проводнику-турку и медленно двинулся в путь. «Сегодня уже двадцать второе — конец ноября». Тяжелый ком сдавливал грудь генерала, дышал он медленно, в такт неторопливому шагу лошади. Когда Кутепов наконец добрался до долины и стал пристально ее разглядывать, он понял, что самые мрачные предчувствия его оправдались. Две небольшие турецкие фермы, разрушенные стены крепости и удушающе сладкий запах роз. «И это все?» — вырвалось у русского генерала. В это гиблое место ему предстоит везти своих офицеров и солдат, измученных тифом, голодом, горечью поражений… Кутепов слез с лошади и присел, разглядывая у себя под ногами серые камни, осыпавшиеся из разрушенной крепостной стены, потом, расположив несколько камней в строгом геометрическом порядке, резко встал, выпрямив спину. Решение было принято: единственный способ спасти физический и боевой дух русской армии — это устроить настоящий боевой лагерь, со строжайшей дисциплиной и налаженной системой военного и обучения.

Предчувствуя опасность, исходившую от деморализованного войска, Кутепов понял, что первым приказом, который он отдаст местному офицерскому командованию, будет приказ о всеобщей занятости каждого жителя лагеря. Никто не должен болтаться без дела, иначе собранные из разных частей и родов войск русские воины превратятся в сброд пьянствующих и нищенствующих бродяг. Солдаты с бронепоезда, где служил Гайто, были записаны в галлиполийские остатки. Так рядовой Гайто Газданов попал в один из самых дисциплинированных и строгих лагерей, несколько лет окружавших кольцом Константинополь.

«И это все?» — вырвалось у рядового Газданова, когда он получил от союзников палатку, кирку, лопату и треть фунта хлеба. После мучительного плавания на корабле он, как и многие солдаты, ожидал покоя, необходимого достатка и тепла. И вот теперь в который раз Гайто вспомнил слова генерала Врангеля при прощании с кораблями в Феодосии: «Мы идем на новые страдания и лишения в полную неизвестность!» Город в это время уже занимали большевики. Врангель последний раз подъехал на катере к берегу, кто-то в него выстрелил, но, к счастью, не попал. После этого генерал отправился прощаться с крейсером «Генерал Корнилов», потом — в Ялту, организовывать дальнейшую отправку. А обреченные на «новые страдания» изгнанники отправились в плавание.

Запасы пресной воды и еды исчезали стремительно, так что к концу пути на судне среди рядовых и младших офицеров начался голод. Пайку, которую выдавали на несколько человек, разделить на равные части было невозможно, поэтому быстро стали применять принцип распределения продуктов, названный «кому?». Его принесли с собой солдаты, участвовавшие в германской войне: один режет хлеб и тычет пальцем «кому?», а второй, отвернувшись, называет фамилию. Но вскоре пайки стали так малы, что делить уже было почти нечего. Однако среди штабных и пристроившихся к ним штатских продукты распределялись в достаточном количестве. Однажды дежуривший по бригаде офицер зашел в штабную каюту, чтобы обратить внимание ее обитателей на существующий порядок раздачи еды, а в ответ услышал: «Никто не просил стольких грузиться, лучше бы оставались в Совдепии, а недовольных можно и за борт». У офицера, изнуренного голодом и морской качкой, не было сил протестовать, и он просто тайком раздал Гайто и его товарищам по горстке муки, из которой они испекли на трубе паровой лебедки несколько пресных лепешек. Все решили терпеливо ждать берега.