Георгий Пшеняник - Долетим до Одера Страница 13

Выполняя задание на разведку, пара самолетов И-16 вскоре после вылета попала в полосу сплошной облачности. Держась ее нижней кромки, летчики внимательно просматривали местность. Видимость была минимальной - 200 - 300 метров. Неожиданно они выскочили прямо да вражескую танковую колонну, следовавшую по дороге из Белой Церкви на юг. Фашисты открыли по нашим истребителям сильный огонь из малокалиберных зенитных орудий и подбили самолет Тивина. Он резко пошел вниз. Лишь у самой земли летчик выхватил машину и, набрав высоту 20 - 30 метров, взял курс к нашему аэродрому. Подбитый самолет комэска то и дело клевал носом, а перелетев линию фронта, машина резко накренилась и упала. Помочь товарищу ведомый не мог: посадить машину на холмистой местности было невозможно. Только через несколько дней нам стало известно, что тяжело раненный Тивин попал в госпиталь.

А совсем недавно мне довелось услышать подробности того давнего полета от самого Евгения Григорьевича Тивина. Он рассказывал, что после обстрела "эрликонами" над танковой колонной машину его сильно встряхнуло и высота начала падать. "Перебиты тросы руля глубины..."-мелькнула догадка. Летчик максимально увеличил обороты мотора - снижение прекратилось. И тут Тивин ощутил резкую боль в руке и ноге. Трудно было удержать сектор газа раненой рукой - обороты мотора то и дело снижались, потому самолет и клевал носом. Дотянув до линии фронта, комэск решил садиться - дальше лететь не смог: рукав гимнастерки и сапог залило кровью. Осторожно летчик стал сбавлять обороты мотора, подводя самолет к земле. Наконец машина непослушно накренилась влево, зацепив крылом какой-то бугор. Раздался скрежет металла, и от сильного удара в голову пилот потерял сознание.

Очнулся Тивин в госпитале через двое суток. Врачи извлекли из его тела двадцать два осколка. А подобрали его наши танкисты, проезжавшие близ места, где упал самолет. Оказывается, летчика далеко отбросило от места взрыва. Но помимо ранения он был сильно контужен: потерял речь, ослеп на один глаз. Лечили Тивина восемь месяцев в трех госпиталях, и вот врачи вынесли приговор к военной службе не годен. С тяжелым настроением уехал комэск в Новосибирск. Там в штабе ВВС военного округа неожиданно встретил генерала П. С. Шелухина, который в начале войны был командующим ВВС Южного фронта и приезжал в наш полк.

Тивин рассказал ему о своих бедах и попросил оставить в кадрах. "Летать вам, конечно, нельзя, а на штабной работе пригодитесь", - ответил генерал.

На следующий день Евгений Григорьевич узнал, что назначен начальником штаба учебного полка Омского летного училища. Так решилась судьба нашего боевого товарища. 20 лет после этого он достойно нес военную службу. Со временем настоял, чтобы его допустили и к летной работе. Стал командиром учебного полка.

Однако вернемся к обстановке, в которой полк оказался в июле 1941 года. В те трудные дни особенно проявила себя инженерно-техническая служба полка. Перед техниками самолетов стояла задача - как можно быстрее вводить в строй поврежденные машины. Трудиться им приходилось в основном ночами, соблюдая тщательную светомаскировку, чтобы не привлечь внимания гитлеровской авиации. И хотя опыт работы в подобных условиях был невелик, наши техники и механики делали свое дело как настоящие мастера. Оставалось только удивляться, как они успевали за короткую летнюю ночь и готовить к полетам исправные машины и буквально на глазах "лечить" поврежденные, да еще и нести охранную службу на аэродроме. Нельзя не упомянуть здесь добрым словом старшего инженера полка Ф. И. Миценмахора, инженеров эскадрилий В. С. Савченко, Е. А. Коломийца, В. П. Касьянова, их четкую организованность в работе, умение находить выход из самых, казалось бы, безвыходных положений, оригинальную техническую смекалку.

Свою лепту в общее дело борьбы с врагом - и весьма заметную - вносили вооруженцы полка во главе с инженером по вооружению И. Р. Прониным, а также электрики и прибористы под руководством инженера по спецоборудованию И. М. Фрулева.

Довольно простым, но весьма эффективным средством борьбы с врагом оказались испытанные еще в 1939 году в боях на Халхин-Голе реактивные снаряды РС-82. Наши самолеты в полку не имели оборудования для подвески этих снарядов. Тогда Иван Романович Пронин предложил своими силами изготовить подвесные балки, которые и были установлены под крыльями машин.

Иван Михайлович Фрулев со своими специалистами потрудился над монтажом электрической части пускового устройства снарядов. Все детали пришлось изготовлять своими силами. Под ручку управления самолетом установили кнопку с механической блокировкой, при нажатии на нее замыкалась электроцепь на пиропатрон, который срабатывал и поджигал пороховой заряд снаряда.

Налет группы истребителей с эрэсами оказывал на врага такое же воздействие, как залп знаменитых "катюш", появившихся в начале войны на наших фронтах.

Маневренный и скоростной истребитель словно бы получал убойную силу бомбардировщика. При прямом попадании в цель эрэсы выводили из строя танки, автомашины, бензовозы, а веером разлетавшиеся осколки уничтожали живую силу противника. Это стало для нас очень своевременным подспорьем, поскольку все чаще полку приходилось участвовать в штурмовке танковых и моторизованных колонн противника, а пулеметно-пушечный огонь здесь был малоэффективен.

Немало забот у И. М. Фрулева в период отхода наших войск и частого перебазирования в связи с этим полка вызывало аккумуляторное хозяйство. У наспех сформированных комендатур батальонов аэродромного обслуживания не было необходимых зарядных устройств, но Иван Михайлович нашел выход из положения, наладив подзарядку бортовых самолетных аккумуляторов в колхозах, совхозах, на кустарных предприятиях, находившихся поблизости от аэродромов базирования нашего истребительного авиационного полка.

Сейчас я хочу рассказать об одном драматическом событии, последствия которого были для нас весьма значительны.

7 июля на аэродром Бохоники совершили налет шесть бомбардировщиков Ю-88 в сопровождении четырех истребителей Ме-109. Они появились неожиданно из-за кучевых облаков, как говорится, среди бела дня. Пролетев низко над аэродромом, "юнкерсы" сбросили на стоянку 2-й эскадрильи мелкие осколочные бомбы, так называемые "хлопушки", повод для легкомысленного названия которых давал приглушенный звук при взрыве. Это были коварные снаряды: разрываясь на множество мелких осколков, они доставляли немало неприятностей.

Враг тогда не только сбросил бомбы, но и обстрелял стоянку 2-й эскадрильи. Все это произошло в считанные секунды, так что какое-то мгновение мы находились словно в оцепенении. В готовности номер один было дежурное звено 4-й эскадрильи. И его летчикам следовало бы осмотреться, прежде чем взлетать на отражение вражеского налета. Однако командир эскадрильи капитан В. И. Полянский явно поторопился: не успев оценить обстановку, он отдал команду на взлет, не дожидаясь сигнала с КП полка.