Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - Джон Лайдон Страница 137

После Psycho’s Path мне казалось бессмысленным пытаться записывать пластинки, потому что они бы ушли в никуда, но я выпустил довольно много музыки инкогнито. В основном это были танцевальные вещи, инструментальные, и я намеренно не афишировал свое имя. Я не записывал голос: не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, будто я заискиваю: «Надеюсь, вам понравится это мое новое направление». У меня тогда был период, когда я думал, что мое имя – яд. Но я люблю хорошую танцевальную музыку – ну, знаете, сходить в приличный танцевальный клуб. Было здорово услышать, как некоторые из моих грувов качают людей на танцполе, и никто не знал, что это я, – в чем заключалось особое, очень приятное удовольствие. Я делал людей счастливыми, но они не были бы столь счастливы, если бы знали, что с этим связано мое имя. Возможно, я и ошибаюсь, но в то время я чувствовал себя именно так.

Я не хочу перечислять здесь названия треков или что-то в этом роде. Больших хитов не было, зато я сделал много танцевальных. Мне нравилась анонимность. На самом деле, во всей этой культуре рейва анонимность была тем, что я любил больше всего. Жаль, что в итоге все свелось к суперзвездным диджеям, но в те ранние дни это было фантастически весело. Я полностью понимаю людей, говорящих, что в рейве присутствовал некий самопальный панковский дух, то, что мог сделать кто угодно, за то я и любил его. И реально это делал кто угодно. Привет, я могу быть кем угодно.

В этом заключалась фантастическая свобода, так зачем мне было возвращаться и мутить воду? Я думал, что совершил ошибку, записав много лет назад пластинку с Golden Palominos[393]. Я не хотел, чтобы кто-либо знал, что я на ней присутствую – я сделал версию какой-то старой песни калифорнийской сцены. И я был очень раздражен, когда, вернувшись в Лондон, столкнулся с Миком Джонсом из The Clash, очень компанейским человеком, и он типа: «Я слышал твой последний релиз». Я был в ярости! Я не хотел, чтобы об этом узнали. Это мое отношение, которое я на самом деле считаю вполне здравым. Он купил пластинку только потому, что знал, что на ней есть я, и это равно поражению. Я экспериментировал, но сила притяжения оказалась только в моем имени.

Это своего рода дилемма: должен ли я, выпуская пластинку, указывать свое имя и напоминать людям о том, кто это, кто я такой и что сделал? Я не знаю. Да, в таком случае ты всегда можешь заполучить звукозаписывающую компанию, желающую выпустить новый релиз, – и всегда менеджера! Что касается меня, то я был вполне счастлив, когда собрал PiL в Калифорнии, и предполагалось, что мы просто совершенно новая калифорнийская группа, – довольно долгое время! Никто здесь не знал, что мы имеем какое-то отношение к «Пистолз». Это было совершенно фантастично. Но когда этот кот вылез из мешка, я начал вести по радио в прямом эфире «Анархию», и мне это наскучило, потому что я понял, что публика подбирается по совершенно неправильным причинам. Удивительно, но в своей жизни я добился двух абсолютно разных аудиторий для двух крупных групп, в которых я участвовал, и в течение довольно долгого времени – особенно в Штатах и некоторых европейских странах – люди даже не осознавали, что перед ними один и тот же певец. Так что я был и Джонни Роттеном, и Джонни Лайдоном.

Вот с чем мне приходилось иметь дело. Как я смог «выйти сухим из воды». Только одна эта фраза, а в музыкальной прессе было очень много такого обо мне – они решили, будто все это какая-то тщательно продуманная мистификация или шутка с моей стороны. Что ж, если это и так, я смеялся не над вами; скорее, это была шутка над собой. Я вообще не вижу в том, что делаю, шуток. Я рассматриваю это со своей личной точки зрения как углубленный анализ не только того, как я работаю и действую как человек, но и как вы все, судя по вашим реакциям, действуете и поступаете. Под «вами» я подразумеваю обширное сообщество, называемое человеческой расой.

Из всех причин, по которым я перестал заниматься музыкой, самой важной было появление в нашем доме внуков Норы, Пабло и Педро. В 2000 г. они неожиданно переехали жить к нам на неопределенный срок. Их мать, Ариана, более известная как Ари из The Slits, воспитывала их в Кингстоне, на Ямайке, и в общем-то просто предоставила детей самим себе. Они были очень дикими и теперь нуждались в помощи и поддержке. В четырнадцать с половиной лет, когда близнецы к нам попали, они не умели ни читать, ни писать, ни даже плавать. Они не понимали речи и не могли формулировать правильных предложений.

Когда Ари отправлялась на гастроли, она таскала их с собой. Если у нее появлялся новый парень в другой стране, им приходилось переезжать туда вместе с нею. Они пребывали в постоянном замешательстве относительно того, где находится их дом. В Кингстоне ребята были окружены постоянно меняющимся составом женщин и бойфрендов – очень запутанное положение для мальчиков, пытающихся повзрослеть.

Близнецы останавливались у нас и раньше, много раз, и мы хорошо привыкли друг к другу. Мы с Норой, конечно, не планировали становиться приемными родителями, но суть заключалась в том, что близнецам реально необходима была помощь. Нельзя иметь детей в доме и не обращать на них внимания. А в нем эти двое нуждались особенно. Так и получается, что ты посвящаешь им свою жизнь.

Все эти события случились как гром среди ясного неба. Ари перебралась вместе с мальчиками в Нью-Йорк, и ситуация буквально взорвалась. Она сильно поссорилась с ними из-за денег, пропавших в ее нью-йоркской квартире. Я думаю, что во многом это было связано с бойфрендами и ее собственным окружением, да и она понятия не имела об их режиме дня и питания, и вообще о приготовлении для ребят пищи и тому подобного.

Ари позвонила Норе и заявила:

– Я не могу с ними справиться, я выгоняю их из дома!

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила Нора. Мы поговорили, и, пока Ари все еще была на проводе, я сказал:

– Немедленно отправляй их сюда, мы о них позаботимся. Я не позволю бросить этих молодых людей из-за того, что тебя они не волнуют.

Так случилась большая ссора с Ари, и это надолго испортило