Дуглас Боттинг - Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер Страница 14

«Мы по-прежнему остаемся в отеле, но надеемся вскоре переехать. Не верьте ни одному слову, что вам будут говорить об этом вонючем острове. Природа вокруг восхитительна, не могу не признать. Но вот город… Пожалуй, будет разумнее не говорить о нем вообще. Однако, если вы соберетесь приехать, мы всегда найдем для вас местечко. Вы можете спать с Лесли или с Джерри, но вряд ли нам удастся найти на Корфу что-нибудь подходящее».

У мамы были все основания находиться в подавленном настроении. Все были не в духе. Они очутились в чужой стране, языка которой не знали и обычаи которой были для них незнакомы. Неудивительно, что все были встревожены, подавлены и постоянно ворчали друг на друга. Хуже всего было то, что лондонский банк до сих пор не перевел в Грецию ни фунта, поэтому семья сидела без гроша в кармане. К тому же багаж Лоуренса и Нэнси не прибыл, и молодожены оказались без одежды и книг. Дарреллы снимали душные комнаты в «Швейцарском пансионате» в долг. Маргарет, или Марго, как ее стали называть на Корфу, чувствовала себя отвратительно и постоянно плакала, а Джерри подвывал ей в унисон. Надежды питались только красотой природы и восхитительным теплым морем.

В первые же дни пребывания на Корфу Джеральд овладел новым навыком, который кардинальным образом изменил его отношение к этому острову. Он научился плавать. В то недолгое время, что он провел в школе, уроки плавания не дали ему ничего, кроме безумного страха перед водой. Но стоило ему очутиться на острове, как все изменилось.

Джеральд писал в своих неопубликованных мемуарах:

«Мы с мамой в сопровождении отчаянно лающего Роджера отправлялись в маленькую скалистую бухточку, расположенную под старинным венецианским фортом, возвышавшимся над городом. Именно здесь я открыл для себя, какой восхитительной и волшебной может быть вода. Сначала я заходил в воду по колено, потом вода поднималась до подмышек, и вот я уже плыл по этой теплой, шелковистой, голубой глади. Мои губы ощущали соленый вкус морской воды. Вода была теплой и ласковой, мои страхи исчезли, словно их никогда и не бывало. Очень скоро я стал заплывать так далеко, что встревоженная мама принималась носиться взад и вперед по берегу, как обезумевший кулик, призывая меня немедленно вернуться в безопасные воды».

Пока остальные члены семьи томились в пыльном городе, Лоуренс и Нэнси нашли для себя небольшой домик на холме, неподалеку от виллы Агазини, где жили их друзья Вилкинсоны. Этот дом располагался возле Перамы, на южном побережье острова. С холма они могли видеть бескрайние морские просторы, а к дому вела узкая проселочная дорога. Вскоре после переезда Лоуренс писал Алану Томасу:

«По-моему, я уже писал тебе о том, как здесь удивительно красиво, на нашем холме, или нет? Ну так можешь умножить мои восторги на четыре. Сегодня мы поднялись с восходом и завтракали в лучах восходящего солнца. Мы поставили стол на террасе, откуда видно море. Рыбацкие лодки проплывали взад и вперед. Албанский берег сегодня был затянут дымкой. Днем жара лишает всяких сил. Повсюду кишат пчелы, ящерицы и черепахи… Господь создал этот остров!»

За этим письмом последовало новое. Мама все еще продолжала подыскивать для себя дом. Лоуренс снова написал Алану, поскольку никак не мог сдержать восторгов по поводу собственного приобретения:

«Ты не представляешь, сколько запахов и звуков окружает меня в нашем доме. Вот, к примеру, я сижу в доме. Окно. Свет. Серая голубизна. Два небольших кипариса гнутся под порывами сирокко. Они острые и веселые, как груди девушки. На море слабое волнение, волны набегают на берег, который изгибается к Лефкимо. Я вижу единственную лодку. По дороге… едут крестьяне на ослах. Восторги, проклятья, скрип колес, яркие пятна цвета, шарфы и экзотические наряды. На севере ничего. Впереди Эпир и Албания, укутанная сливочно-белой дымкой. На юге туманы. Там скрываются другие острова, но сейчас я не могу их видеть».

Тем временем мама решила арендовать автомобиль, чтобы они могли съездить в Пераму, посмотреть дом, который предложил им владелец «Швейцарского пансионата». И вот в этот момент Дарреллы встретились с человеком, который изменил их жизнь на острове раз и навсегда. Семейство Дарреллов отправилось на стоянку такси, располагавшуюся на главной площади. Толпа крикливых таксистов, говоривших только по-гречески, набросилась на невинных англичан, словно коршуны на добычу. И тут раздался глубокий, сочный, низкий голос, «какой мог бы быть у вулкана», который по-английски или почти по-английски произнес:

«Эй! Почему вы не брать с собой кого-нибудь, кто говорить на вашем языке?»

«Обернувшись, мы увидели древний «Додж», припаркованный у обочины, — вспоминает Джеральд. — За рулем сидел маленький, плотный человек с огромными руками и широким, обветренным лицом. На нем была кепка, лихо сдвинутая на бок.

«Эти ублюдки облапошат собственную мать, — прорычал этот человек. — Куда вы хотеть поехать?»

Вот так семейство Дарреллов впервые встретилось со Спиро Хакьяопулосом. На острове его звали Спиро-американцем, потому что он восемь лет провел в Америке. Он работал в Чикаго и скопил достаточно денег, чтобы вернуться домой. Спиро был колоритной личностью с сердцем из чистого золота. Очень скоро он стал проводником, философом и другом в самом высоком смысле этого слова. Джеральд называл Спиро «грузным, нескладным ангелом с дубленой кожей… громадной загорелой горгульей»; Лоуренсу Спиро больше всего напоминал «здоровенную бочку оливкового масла».

«Ванны? — переспросил Спиро. — Вы хотеть ванны? Я знаю виллу, где есть ванны!»

Усевшись в «Додж», семейство отправилось в долгую поездку по лабиринту пыльных греческих улочек. Затем машина выехала на белую проселочную дорогу, петлявшую между виноградников и оливковых рощ.

«Вы англичане? — спросил Спиро. Обращаясь к пассажирам, он поворачивался к ним всем телом, отчего машина начинала метаться по дороге от одной обочины к другой. — Так я и думал… Англичане всегда хотеть ванны… Я любить англичан… Честное слово, если бы я не быть грек, я бы хотеть быть англичанин».

Похоже, Спиро был англофилом до мозга костей.

«Честное слово, миссисы Дарреллы, — сообщил он маме чуть позже, — если вы вскрыть меня, то найти внутри Юнион Джек».

Машина выехала на берег моря, затем дорога стала подниматься по холму. Внезапно Спиро ударил по тормозам, и машина остановилась, подняв облако белой пыли.

«Вот, — сказал Спиро, указывая вперед своим коротким, толстым пальцем. — Вот дом с ванны, как вы хотели».

Перед ними стоял маленький, квадратный одноэтажный домик, землянично-розового цвета. Отсюда до дома Ларри можно было дойти пешком. Домик расположился в небольшом садике, границы которого были отмечены небольшими стройными кипарисами. Склоны холма покрывали оливковые деревья, раскиданные живописными рощицами. Небольшой балкон был увит цветущей бугенвиллеей. Ставни на окнах кто-то выкрасил зеленой краской, но она давно выгорела и потрескалась от солнца. «Горячий воздух был напоен ароматами сотен увядающих цветов, — вспоминал Джеральд. — Повсюду нежно и тонко пели разнообразные насекомые. Как только мы увидели этот дом, нам сразу же захотелось в нем поселиться — вилла словно поджидала, когда же мы наконец приедем. Мы поняли, что обрели свой дом».