Хорст Герлах - В сибирских лагерях. Воспоминания немецкого пленного. 1945-1946 Страница 14

Позднее фермер рассказал мне, что его подставили. Когда охранник сопровождал его на допрос, он почувствовал руку в своем кармане. Сначала он подумал, что охранник хочет что-нибудь украсть у него, но потом фермер осознал, что, возможно, его хотят уличить в чем-то.

Спустя какое-то время меня вместе с другими немцами вывезли в другое место и поселили на чердаке какого-то дома в городе. Здесь впервые нам дали хлеб: по два куска каждому. Там мы провели только одну ночь, а на вторую нас перевели в другую комнату.

Когда мы проснулись следующим утром, то услышали звук моторов грузовиков и постоянные гудки. Выглянув в окно, я увидел бесконечную колонну машин американского производства с русскими водителями за рулем. Некоторые стояли на дороге по два-три человека, курили и разговаривали.

Нам дали приказ забрать вещи и спуститься вниз. Мы собрали свои немногочисленные принадлежности, запихнув одеяла в рюкзаки. Целые вереницы людей выходили из домов, а охранники, держа под прицелом людей, направляли их и считали, когда они поднимались в машины. В каждой машине умещалось тридцать человек и один охранник.

Мы ехали в страшной тесноте; очевидно, нас перевозили, как скот. Мы проезжали населенные пункты, города и деревни Западной и Восточной Пруссии, которая совсем недавно процветала. Сейчас эта местность напоминала огромную мусорную свалку. Особенно пострадали города покрупнее. Нас провезли через Морунген, известнейший город Восточной Пруссии, потому что здесь родился философ Иоганн Готфрид фон Гердер. На закате мы проехали Либштадт и Гутштадт. Потом наступившая ночь скрыла все под своим покровом, и только тусклый лунный свет немного освещал дорогу. Тишина, заполнявшая пространство, была похожа на смерть. Упорная борьба между русскими и 4-й армией сровняла города с землей. Только несколько огней виднелись вдалеке, а эти большие торговые центры теперь не существовали. Невозможно передать словами, каково было созерцать обездоленную и растоптанную родину.

Тюрьма

Поездка казалась бесконечной. Дрожа от холода, я пытался согреться, укутавшись в пальто. Оно являлось слабой защитой от холода. Мы уезжали все дальше и дальше и к полуночи въехали в другой город, незнакомый мне. В свете фар грузовика мы увидели большой дом из красного кирпича с большими воротами. Нам приказали вылезать. Очевидно, подошел конец нашему путешествию. Выпрыгнув из машин, мы пытались размять руки и ноги, которые стали деревянными за четырнадцать часов. Прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до Инстербурга.

После того как все вылезли из грузовиков, нас построили в колонну и повели в тюрьму Инстербурга. Поднявшись по ступеням, мы оказались в зале суда. Но вместо судей перед нами стояли двенадцать советских офицеров. Офицер зачитывал наши имена, называя персональный номер каждого. Когда назвали мое имя, я сделал шаг вперед. Нас увели в другое помещение.

Ужасное зловоние наполнило его, потому что многие пленники справили естественную нужду своего организма, воспользовавшись возможностью, впервые появившейся у них за четырнадцать часов. Я боялся, что русские отреагируют на это гневно, но они, казалось, не обратили на это внимания. Они смотрели на нас как на рабов или как на животных. Никто из нас не знал, что будет впереди.

В глубине души я надеялся, что меня могут отправить обратно домой. Но, видя, что ни для кого не делается исключений, я понял, что и мне не будет поблажек. А это значило, что шестнадцатилетний подросток будет выполнять точно такой же объем работы, что и взрослый человек. Вместе с другими людьми меня загнали в и без того уже переполненную комнату, и с удовлетворенным лицом охранник захлопнул за нами дверь.

Из-за двухсот или трехсот человек, оказавшихся в столь маленьком пространстве, очень скоро стало совсем нечем дышать. Возле двери располагался так называемый туалет. Зловоние висело в воздухе. Кроме того, было нестерпимо жарко. Я разделся, оставшись в одних плавках, но это мне не помогло. Несколько пленных солдат, сидевших у окна, попытались открыть его, но оно оказалось наглухо забито. Охранники, услышав какой-то шум, сделали несколько предупредительных выстрелов в воздух.

Я попробовал найти место, чтобы присесть, но это оказалось невозможным. Едва хватало места, чтобы стоять. Когда мои глаза привыкли к темноте комнаты, я огляделся. Лишь отраженный снегом из окна свет позволял различать очертания многих людей, находившихся здесь.

В конце концов наступил момент, когда я не смог больше стоять. Я ничего не ел целый день и очень ослаб. У меня подкосились ноги, и я упал, но очень скоро меня стукнули каблуком, заставив подняться, придя в себя.

– Это мое место! – закричал мужчина. – Я пришел сюда раньше.

– Ты не уважаешь старших, – поддержал его другой.

– Даже не пытайся снова здесь сесть! – завопил третий.

Я был не единственным, кому не удалось найти место, чтобы присесть. Я пробормотал:

– Извините, я просто не мог больше стоять.

Снова послышалось ворчание в мой адрес, но мне было не до этого. Я пытался хоть немного изменить положение тела, переминаясь на ноющих ногах.

Новые друзья

– Посмотри, – произнес кто-то, – ты наступаешь мне на ноги.

Я посмотрел на мужчину, который только что произнес эту фразу.

– Он постоянно наступает кому-нибудь на ноги, – услышал я еще чей-то шепот.

– Ему нужно сесть, – снова ответил первый.

По его тону я почувствовал, что, возможно, наконец-то мне удастся присесть.

– Подвиньтесь немного, и парень сможет втиснуться.

Он подтолкнул двух ребят, сидевших рядом. Наконец я смог сесть. Невозможно рассказать, какое облегчение я почувствовал в тот момент.

Всматриваясь в лицо своего спасителя, я спросил:

– Как тебя зовут?

– Ханс. – Он ухмыльнулся, а потом добавил, что из Сакаса, местечка во Фришес-Хафф – заливе в Балтийском море.

– Я знаю, где это. Я был там в детстве; как раз тогда цвела вишня. Мы ходили купаться на залив. Это очень красивое место.

– Да, это точно, – сказал Ханс. – Ты бы видел сейчас нашу деревню, загаженную русскими солдатами. Видишь того парня? – Он показал в сторону окна.

Я кивнул.

– Вон того, в шапке?

– Да, – прошептал Ханс.

– Так вот, его брата убили.

– А что произошло?

– Это тяжелая история. Русские хотели изнасиловать его жену, а он вступился. Тогда они расстреляли его, а потом… – Ханс замолчал. Ему не нужно было продолжать.

Мы помолчали немного.

Потом я спросил Ханса, кто другие ребята, попавшие в плен вместе с ним. Ульрих и Гюнтер, шестнадцати и семнадцати лет, до сих пор еще учились в школе.