Екатерина Мишаненкова - Я – Алла Пугачева Страница 14

Может быть, я пою гениальнее в студии, но когда я на сцене, зрители гениальнее.

Она с «Рециталом» отправилась на гастроли в Алма-Ату, где их встретили восторженно — билеты были раскуплены мгновенно и Дворец спорта на первом концерте оказался забит до отказа. Точнее, почти — два первых ряда, предназначавшихся для членов казахского ЦК, пустовали. Явились партийные бонзы уже после начала выступлений, чего Пугачева терпеть не могла.

Она отпустила на их счет несколько язвительных реплик, к радости остального зала, а на следующий же день в главной республиканской газете «Казахстанская правда» была опубликована статья, критикующая и концерт, и саму Пугачеву, которая якобы порочила звание советской женщины и даже хулиганила на сцене.

Статья вызвала неожиданный резонанс. «Народ пошел к редакции этой “Казахстанской правды”, - вспоминал Болдин, — и начал бить там стекла. А наверху-то думали, что Пугачева отменит концерт и уедет, но этого не случилось».

Пугачева на концерте прочла кусок статьи, посмеялась и при всех порвала газету. Снова к радости зрителей.

Болдин с удовольствием рассказывал: «Как ни странно, там, в Алма-Ате, это “проглотили”. Но послали петицию в ЦК, в Москву. И уже здесь, на следующий же день после приезда, нас вызвали “на ковер”. Но не в ЦК, а в Росконцерт. И просто пожурили».

Для меня нет мелких городов и мелких людишек, ради которых я выхожу на сцену, Не я опускаюсь до них, Я считаю за честь выступить в том городе, откуда человек не может приехать в Москву на мой концерт.

Сначала он пытался взять ее в свою картину «Пена» по пьесе Сергея Михалкова. Но в итоге Пугачевой досталась лишь эпизодическая роль певицы. Зато следующий сценарий Стефанович подготовил специально для нее и даже назвал будущий фильм «Рецитал».

Сценарно-редакционная коллегия «Мосфильма», помня об успехе «Женщины, которая поет», приняла его довольно быстро. Сама Алла тоже стремилась сниматься, несмотря на то, что их брак со Стефановичем уже разваливался — у нее был роман с Болдиным, у Стефановича тоже была подруга на стороне.

Они договорились, что несмотря на личные отношения доведут работу до конца. Но вспыльчивый характер Пугачевой этого не позволил — на съемках они разругались в пух и прах, и Стефанович вместе с частью съемочной группы поставил генерального директора «Мосфильма» перед фактом — с Пугачевой они работать не смогут.

В итоге Стефанович снял фильм под другим названием — «Душа», и не с Аллой, а с ее главной конкуренткой Софией Ротару в главной роли. Сам он, правда, всегда утверждал, что это совсем другой фильм, а не переделанный «Рецитал», и что Ротару он пригласил не в пику Пугачевой, а потому что она подходила на роль. В любом случае, фильм вышел неудачный и не имел даже десятой доли успеха «Женщины, которая поет».

Предательство я могу понять, но не простить.

Расставались они отнюдь не так мирно, как когда-то Алла с Миколасом. Кроме скандалов и выяснения отношений из-за фильма, масла в огонь подливали финансовые вопросы.

Дело в том, что Пугачева при разводе и разделе имущества претендовала не только на квартиру, но и на мебель, которая там находилась. А собирал эту мебель Стефанович, увлекавшийся антиквариатом, причем некоторые предметы привез из своей ленинградской квартиры. Часть вещей ему удалось забрать, но только всякую мелочь, а крупные вещи Пугачева отдавать отказалась. «Ты должен оставить это мне, — заявила она своему бывшему супругу. — Ты должен платить за то, что спал с самой великой женщиной страны!»

Стефанович не смирился, и тогда Алла придумала аферу — нашла серьезных известных людей, которые на суде готовы были засвидетельствовать, что это они подарили ей самые дорогие предметы мебели. Впрочем, это не понадобилось, она сумела отстоять свой антиквариат.

Но Стефанович тоже внакладе не остался — поняв, что вещи у Пугачевой не отобрать, он снял с ее сберкнижки, в которую предусмотрительно попросил ее вписать свое имя, почти все деньги. А сумма там была немалая — в то время, когда зарплаты в стране были по сто — двести рублей, Алла покупала старинное зеркало за полторы тысячи или могла отсчитать из своего кармана сотню помощнику за отличную работу.

У меня одиночество не простое, у меня одиночество публичное. На публике ты чему-то улыбаешься, радуешься, в чем-то участвуешь. А внутри — одиночество, огромное, мохнатое...

Например, на одном концерте в Риге она никак не могла расшевелить публику — зал вяло хлопал и не реагировал на шутки. Наконец Пугачева не выдержала и, вспомнив, что накануне скончался Ле Зуан, коммунистический лидер Вьетнама, и все газеты были полны некрологов, съязвила: «Я, конечно, понимаю, у вас траур — умер Ле Зуан. Но я-то жива!»

В зале захихикали, и дальше концерт пошел отлично. Но возмущенное партийное руководство покинуло ложу, и Болдину на следующий день пришлось оправдываться за поведение Аллы (как бывало почти каждый раз, когда она попадала в очередную историю).

Однако иногда Пугачевой приходилось отдуваться и самой, что несколько уменьшало ее боевой настрой. Например, как-то раз ей прислали письмо от поклонника из провинции, на котором был написан оригинальный адрес: «Москва. Кремль. Алле Пугачевой».

Ей это показалось очень забавным, и на концерте в Лужниках она рассказала зрителям, на какой адрес ей пишут. Зал долго смеялся. А после концерта к Алле Пугачевой подошли несколько человек в штатском, профессионально «отсекли» поклонников от гримерки и вежливо посоветовали так больше не шутить, если она не хочет, чтобы этот концерт стал ее последним выступлением в Москве.

Если Ленин говорил, что коммунизм есть советская власть плюс электрификация, то электрификация минус советская власть будет Лас-Вегас.

В советское время зрители особенно внимательно следили за тем, как одевались артисты, ведь те и были законодателями мод в стране. Знаменитые балахоны Пугачевой довольно многих раздражали. Когда она 8 марта 1978 года на праздничном вечере в Останкино появилась в нормальном платье, никто даже не запомнил, что она пела — все обсуждали ее наряд.