Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне - Майкл Бальфур Страница 14

Медицина, в которой более ясное понимание причин заболеваний привело к быстрому прогрессу в их лечении и предотвращении, а значит, к ускоренному росту населения.

6. И еще один фактор, требующий внимания, причем один из самых важных: неожиданное увеличение численности людей представляло собой одновременно и проблему, поскольку требовалось больше ресурсов, и благоприятную возможность – увеличение доступной рабочей силы и потенциальных рынков.

Механическое производство изделий в больших количествах стало не только технически возможным, но и, благодаря развитию экономик, основанных на масштабах производства, привлекательным с финансовой точки зрения. Но вся полнота эффекта не была бы ощутимой, если бы одновременно не шел рост потребителей и расширение площадей, на которые было возможно эффективное распределение. Наконец, машины для производственного процесса могли устанавливаться только потому, что имелись свободные финансовые ресурсы, доступные для целесообразного использования.

Перемены в промышленности повлекли за собой трансформацию общества, главным признаком которой стал неуклонный рост стандартов жизни и досуга, широкое распространение грамотности, отчасти из-за потребности промышленности в более образованных рабочих, отчасти из-за желания самих рабочих подняться по карьерной лестнице. Распространению грамотности способствовало использование техники в сфере интеллектуальных коммуникаций. Можно сказать, что происходил глубинный сдвиг в человеческом сознании, выразившийся в переходе от статичного, по большей части привычного общества, к другому, в котором перемены, как правило именуемые «прогресс», принимаются как норма жизни. Изменилось понимание людьми понятия возможного, стимулируемое осознанием существования альтернативных обществ во времени или пространстве, а значит, сопровождаемое переоценкой общепринятых ценностей. Изменились идеи относительно целей, которые должны достигаться совместными действиями в общественной жизни, иными словами, в политике. Но благодаря совершенствованию связи расширение интересов и осознание возможностей шли параллельно с ростом возможностей управления из единого центра, а значит, того, что может быть достигнуто общими действиями. Людям хотелось сделать многое, и с ростом возможностей увеличилось количество того, что может исполнить каждый человек. Жизнь стала интенсивнее. Прежде всего, прогресс заключался в постоянном расширении сфер, в которых проблемы доводились до уровня сознания, где их можно было проанализировать, – важный первый шаг к их решению.

Все эти перемены создали то, что удобно, хотя и неправильно, называть современным разумом. Выдающейся внутренней и международной проблемой столетия является адаптация социальной структуры, чтобы вместить этот разум. Неудивительно, что процессу мешали разного рода неправильные представления и недоразумения. Одно из самых значимых и широко распространенных в Германии недоразумений касалось отношений между либеральной демократией с ответственным парламентским правительством и индустриализацией. В западных европейских государствах, ставших пионерами процесса промышленных инноваций, политическая адаптация к процессу приняла форму либеральной демократии, и потому считалось само собой разумеющимся, что именно она, а не форма, присущая конкретному времени и региону, является неизбежностью. Парламентская страна всегда имеет либеральную парламентскую конституцию. Противоположное тоже принималось. Социальных последствий индустриализации можно избежать, если предотвратить появление либеральной демократии. Узкий закрытый круг элиты тогда сможет пользоваться благами цивилизации, не утрачивая своих социальных привилегий. Но только это извращение правды. Длительный опыт показал, что существуют другие политические формы, вполне совместимые с «современным разумом», и единственное, что никак с ним не совмещается, – это строжайшее сохранение привилегий элитой, положение которой зиждется на рождении и традициях. Немецкая элита, будь она прозорлива, могла бы преуспеть, подчинившись неизбежному, пожертвовав рядом своих привилегий, в надежде сохранить остальные, и попытавшись создать новый политический порядок, в котором она могла бы сохранить максимум влияния. Упрямое сопротивление этих людей либеральной демократии исключило такую политику и обрекло их на итоговое поражение.

Были и другие, более опасные последствия индустриализации. Цели использования машин далеко не всегда являлись мирными. Их применение для войны изменили скорость и масштаб ведения военных действий, эффективность, с которой можно убивать врага, и процент населения. Чье участие в военных усилиях является необходимым. Мольтке познакомил нас с концепцией «стратегической железной дороги» и превратил мобилизацию в процесс, ведущийся по графику. Рост использования новых сырьевых материалов и случайность их распределения по миру сделали взаимозависимыми экономики разных стран. Увеличение числа промышленных районов с населением слишком большим, чтобы его можно было прокормить с местных сельскохозяйственных предприятий, сделало Европу зависимой от заморских поставок. Естественно, это повысило значение блокады как военного инструмента. Одновременно с усилением зависимости друг от друга и, возможно, отчасти в результате этого общества, различавшиеся языком, культурой и традициями, стали острее осознавать себя и других. Процесс развития самосознания индивида сопровождался растущим пониманием различий между людьми, обладающими общими чертами, то есть нациями. Сторонники национального саморазвития общими усилиями необычайно активизировались. Одновременно возникла тревога относительно национальной безопасности, почти инстинктивное желание противопоставить международной взаимозависимости получение контроля над источниками снабжения и транспортными путями. Большинство снабженческих грузов поступало по воде из-за моря (хотя существовали или нет альтернативные источники и пути – другой вопрос). Ни одна армия, пусть даже сильная, не могла обезопасить их доставку. Важность военно-морских сил была ясна всем и каждому, и все внимание, естественно, было обращено на страну, которая заявляла о своем господстве на море и утверждала, что имеет флот больше, чем у двух других держав, вместе взятых. Эта страна стала пионером нового социального порядка и, хотя ее участие в мировой торговле уже пошло на спад, все еще играла в ней ведущую роль. Когда немцы могли посчитать проблему объединения Германии решенной и начали изучать Европу, вопрос их отношений с Британией обрел новую важность.

В Британии движение к механизации возглавила текстильная промышленность. Необходимость в усовершенствованных источниках энергии, чтобы приводить в движение новые веретена и ткацкие станки, привела к развитию парового двигателя, который, когда начал применяться на железных дорогах, революционизировал транспорт. Нужда в машинах, локомотивах и, главное, металлических рельсах обусловила трансформацию металлургической промышленности. Таким образом, ключевыми отраслями промышленности первого этапа развития стали угольная, металлургическая и текстильная, а также железные дороги и судостроение. В них основная работа по обеспечению Британии главным производственным оборудованием завершилась к 1870 году. Однако продукция британских машин предназначалась не только для одной Британии. Другие страны Западной Европы быстро последовали ее примеру. До того как они смогли это сделать, им нужен был капитал с институтами для его накопления и базовые мощности. В обеспечении и того и другого, так же как и готовой продукции, Британия сыграла большую роль. К 1840 году фирма Роберта Стефенсона, к примеру, уже отправляла локомотивы во Францию, Бельгию, Австрию, Германию, Италию и Россию. Середина века стала лучшей порой Британии на континенте. Но в свое время страны, более всего приблизившиеся в Британии по социальным условиям, приобрели собственные железные дороги, текстильные фабрики и заводы по производству локомотивов. Все это делалось не за один день. Прошло время, прежде чем они сумели