Святослав Рыбас - Громыко. Война, мир и дипломатия Страница 14

Конечно, сказано без затей, так что нам снова необходимо продолжить, с учетом того, что именно Мюнхен сказался в его судьбе решающим образом.

В ту пору Громыко было 29 лет, он занимался экономической наукой, учил английский язык, читал лекции рабочим и колхозникам, расширяя их политический кругозор. Еще он участвовал в соревнованиях по стрельбе и выполнил норму для получения престижного значка «Ворошиловский стрелок», затем прошел непростые соревнования на значок «Готов к труду и обороне», где надо было быстро бегать, далеко прыгать и метать спортивную гранату. Зачем это нужно, сегодня не все поймут. Тогда вопрос так не стоял. В воздухе отчетливо пахло военной грозой. Он даже пытался поступить в авиационное училище и стать военным летчиком, но не прошел по возрасту.

Как отличается тогдашний Андрей Андреевич от сельского комсомольского активиста! И все советское общество разительно изменилось по сравнению с двадцатыми годами.

Кончилась эпоха энергичных революционных вождей, как говорил социолог Питирим Сорокин, «людей одной идеи». После мучительной внутриэлитной борьбы за выбор направления государственного строительства сторонники мировой революции, так называемые «старые революционеры», прошедшие свои университеты в дореволюционной России и мало приспособленные к решению задач модернизации, были вынуждены уступить власть прагматикам, нацеленным на строительство социализма в одной стране. Автор оставляет в стороне подробности той невиданной бури, разрушившей тысячелетний жизненный уклад крестьянской по преимуществу страны и в результате невиданного напряжения сил, энтузиазма молодежи и жертв создавшей в СССР современную промышленность, науку, культуру. В 30-е годы СССР жил в условиях беспримерной гонки, руководствуясь директивой Сталина провести модернизацию в десять лет. («Иначе нас сомнут», — предупредил он.)

Для понимания обстановки, в которой жил наш герой, необходимо вспомнить, что коллективизация сельского хозяйства (Сталин называл ее «третьей революцией») позволила создать не только базу индустриализации, но и расколола страну. Как предупреждал знаменитый экономист Николай Кондратьев, только «здоровый рост сельского хозяйства предполагает мощное развитие индустрии», а для успешного экономического принуждения необходимо иметь «высококультурную массу с сильным сознанием государственности, доверие к власти и готовность на самопожертвование». Были ли накануне коллективизации в 1928 году у крестьян «сильное чувство государственности», «доверие к власти» и «готовность к самопожертвованию»?

Но на кону стоял вопрос жизни и смерти социалистического государства. Идти в социализм «на крестьянской лошадке», с ежегодным приростом экономики в два процента, как предлагал оппонент Сталина Николай Бухарин, было неприемлемо. Требовалось повысить товарность сельского хозяйства, ликвидировать полуфеодальное крестьянское малоземелье и огромную перенаселенность деревни.

В 20—30-е годы власть постоянно терроризировала разные группы населения, сопротивляющегося тяготам модернизации, применяя всевозможные методы подавления. Во время нэпа ситуация стала выравниваться, а с началом ускоренной модернизации под удар попали специалисты старой школы, инженеры, ученые, офицеры императорской армии. Общую картину надо определить как вытеснение ярких носителей старой культуры и идеологии, не способных мобилизовать население на решение небывало трудных задач. Это была опасная политика, которая, с учетом идущих им на смену малообразованных энтузиастов (или карьеристов), вела к резкому упрощению элиты.

Особенную остроту репрессии приобрели во время коллективизации 20 миллионов крестьянских хозяйств, в которых 40 процентов пашни обрабатывались деревянными сохами, как при царе Горохе. Были высланы на спецпоселения семьи «кулаков» — в Казахстан, Урал, Восточную Сибирь, в 1931 году — 240 757 семей (1 158 986 человек). На новых местах высланным предстояла тяжелая работа, они были лишены избирательных прав и ограничены в передвижении. Всего же было выслано в 1932—1940 годах 2 176 600 человек, из них умерло 389 521 человек{43}. Сосланные и заключенные представляли собой дешевую и организованную рабочую силу, их направляли туда, где свободные люди не соглашались работать даже за большие деньги. Так было, например, в первый год освоения на Таймыре уникального месторождения никелевой руды, вольфрама, золота, платины и других редких металлов. Вольнонаемные работники выдержали только один летний сезон и с наступлением холодов покинули дикий Север. Когда по предложению наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе стройка была передана в ведение ОГПУ и туда были направлены заключенные, работа закипела. Подобных ударных строек были сотни. Труд заключенных использовался на строительстве Днепрогэса, Магнитогорского металлургического комбината, Челябинского тракторного завода, на Беломорско-Балтийском канале и канале Москва — Волга, на рудниках, шахтах, золотых приисках, строительстве железных дорог, электростанций, лесоразработках, военных заводах.

Репрессии, с одной стороны, изолировали сопротивляющихся, а с другой — формировали огромные контингента рабочей силы.

Но основой режима были такие люди, как Громыко, молодежь. К середине 20-х годов она составляла почти половину населения страны, так как по уровню рождаемости СССР занимал одно из первых мест в мире. Огромный поток молодых людей, выходцев из деревни, хлынул после революции в города, преображая их социальный и культурный облик. Многие из них были неграмотны или малограмотны. (В 1926 году 43 процента населения в возрасте 9—49 лет и абсолютное большинство в старшем возрасте не умели читать и писать.) Как с такими кадрами можно было проводить модернизацию? В 1930 году руководством страны была выдвинута задача проведения «всеобщего обязательного первоначального обучения и ликвидации неграмотности». Вводилось обязательное начальное (четырехлетнее) обучение детей и подростков. В промышленных городах и поселках разворачивались программы всеобуча в объеме школы-семилетки, открывались фабрично-заводские школы (ФЗУ) для подготовки молодых квалифицированных рабочих. Стала действовать единая система рабочего обучения без отрыва от производства, дававшая молодежи технические знания и общее образование в объеме семилетней школы. Вводились обязательные техминимумы для рабочих ведущих профессий тяжелой, химической и угольной промышленности. Создавалась широкая сеть технического просвещения (курсы, школы, кружки). Пропагандировались знания, поднимался авторитет специалистов. Были созданы новые вузы и техникумы. В 1932 году число вузов выросло в 5,7 раза по сравнению с 1925 годом. (К концу 1937 года работало 867 научно-исследовательских институтов и их филиалов, в них работало 37 600 научных сотрудников.) К концу второй пятилетки СССР занимал первое место в мире по числу учащихся и студентов, по темпу и объему подготовки специалистов.