Александр Герасимов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 2 Страница 14

— Это Яковлев, заведующий филерами, — объяснил мне Левендаль и прибавил, что в последние дни мимо дома, куда мы шли, проходили по несколько раз социал-демократки Любич и Ривкина. Ввиду этого он опасается, не выяснена ли наша квартира. Последнее могло угрожать наблюдением за нами, а в особенности за нашими сотрудниками, не говоря уже об опасности оказаться им в западне.

— Кроме того, надо было предупредить недопустимую встречу сотрудников, так как они не должны друг друга знать.

Левендаль тихо постучал два раза в окно небольшого провинциального дома, и нам тотчас отворила дверь женщина лет сорока, с приветливым лицом, освещенным тут же стоящей на столе в прихожей керосиновой лампой. Осведомившись, не я ли новый «хозяин», она поклонилась мне в пояс с тем достоинством, которое умеют вкладывать в этот поклон русские женщины, и сказала: «Добро пожаловать». Подавая ей руку, я спросил, что делает ее муж, и получил ответ, что Головин у черного входа наблюдает, чтобы не произошло встречи сотрудников. Каково же было мое удивление, когда после всего этого в комнате, в которую мы вошли, оказалось два человека, оживленно о чем-то беседующих. Левендаль понял мое недоумение и объяснил, что это двоюродные братья, которые вместе явились в охранное отделение с предложением своих услуг. Сначала они полагали, что будут открыто доносить о том, что узнают о противоправительственной работе.

— Я беседовал с ними несколько раз, — сказал Левендаль, — и убедил, что секретная работа гораздо интереснее и может дать большие результаты, благодаря их связям в рабочей среде. Один из них, под псевдонимом «Тотик», близок к местной социал-демократической группе, а его двоюродный брат «Белый» освещает социалистов-революционеров.

Эти сотрудники были весьма различны и по виду, и по характеру: «Тотик», развитый и вдумчивый, светлый блондин, давал точные и сухие сведения; «Белый» же, смуглый и порывистый брюнет, любил много говорить и фантазировать. Знал мало, но ясно, что наблюдателен и хитер. Розыскной работой они увлекались, и она составляла как бы романтическую часть их жизни мелких ремесленников, со стремлением обнаружить серьезную организацию. «Белый» — по профессии маляр — был унтер-офицером и потому имел право поступить на службу в жандармы, чего он и желал. «Тотик» — печник, решил работать «на пользу правому делу», а затем начал заниматься подрядами.

Оба они интересные сотрудники, подумал я, но их развитие недостаточно, чтобы пойти далеко в розыскном деле. Расставаясь с ними, я предрешил их разлучить и прибавить им содержание, так как всегда считал несправедливым положение, когда идейные сотрудники получают менее тех, кого приходилось покупать как людей, поступивших в розыск исключительно из-за материальных побуждений.

Видно было, что Левендаль учил их добросовестно. Они не торопясь надели пальто и шапки, внимательно осмотрелись, чтобы ничего своего не забыть, и начали прощаться. Левендаль прошел вперед, отворил дверь и, не показываясь на улицу, осмотрелся по сторонам; видя, что вблизи никого нет, выпустил сотрудников порознь. Они тотчас же перешли на другую сторону улицы и скрылись в темноте.

Нам оставалось ждать еще час до прихода следующего сотрудника, когда можно было познакомиться с заведующим квартирой. Левендаль позвал Ивана Онуфриевича Головина и сказал, что Головин писец нашей канцелярии, ранее служил филером в Петербургском охранном отделении. Там, заболев, назначен к нам на юг для поправления здоровья, с указанием его беречь. Вошел человек лет сорока, среднего роста, шатен, с большой шевелюрой, небольшими усами, без бороды. Мы уселись и начали беседовать. Оказалось, что он много видел на своем веку, наблюдая в свое время за видными революционерами: Савинковым, Гершуни, Засулич, Лениным и другими. Теперь он ходит на «работу в город», как он выражался, редко, преимущественно для выяснения лиц и «разговоров» с дворниками и обывателями.

— Головин любит переодеваться и изображать Лекока{8}, — сказал Левендаль, — и хотя это у нас, в политическом розыске, рекомендуется только в исключительных случаях, тем не менее такая работа иногда полезна.

Головин проводил нас в смежную комнату, где в открытом шкафу висела различная одежда: обмундирование жандарма, полицейского, почтальона, железнодорожника, местного крестьянина, рабочего, торговца и лохмотья нищего. В сундуке имелись костыли и маленькая платформа на колесиках, на которую усаживался Головин, изображая безногого бедняка. Наконец, в коробке было несколько тщательно разглаженных париков и бород.

— Жена моя, Марья Капитоновна, — сказал Головин, — подчас одевается торговкой и с корзиной овощей или каких-либо пустяков ходите черного хода на квартиры и заводит знакомства с прислугой интересующих нас лиц.

Впоследствии мне пришлось убедиться, что Головин был сыщиком-фанатиком, предприимчивым и опытным знатоком своей профессии. Он принадлежал к разряду тех людей, которые делают все хорошо, обдуманно и законченно, но которых утомляет однообразная, будничная работа. Я настолько ценил его, что позднее перевел его вслед за собою в Варшаву, а затем и в Москву, где его и его жены деятельность была шире и где они работали уже с помощниками.

К слову сказать, что социалисты-революционеры, выслеживая лиц, которых они собирались убивать, пользовались широко переодеванием: извозчиками, торговцами папирос и газет, железнодорожными служащими, офицерами и т. д., словом, так, чтобы меньше обращать на себя внимание наблюдения с нашей стороны. Так они выслеживали министров Плеве, Дурново и Столыпина, адмирала Дубасова, Великого князя Сергея Александровича и других, причем такой слежке особое значение придавал террорист Савинков — писатель-революционер и видная персона в рядах Временного правительства. Перейдя в лагерь большевиков, он вынужден был лишить себя жизни, как отверженный старой средой и не принятый новой.

Пока мы беседовали с Головиным, вошел третий сотрудник, по псевдониму «Солдат». Он пришел с опозданием. Маленького роста, брюнет лет 25, одет с претензией на элегантность, в золотом пенсне. Манерно раскланявшись, он уселся развалившись и заявил, что он был социал-демократом и имеет большие связи в еврейской социалистической среде и связал розыскную работу Кишинева с Одессой. С первых же фраз чувствовалось, что не Левендаль руководит им, а наоборот, что недопустимо и влечет обыкновенно за собою крупные осложнения, до провокации включительно. Притом оказалось, что «Солдат» легального заработка не имеет и черпает средства к жизни исключительно из охранного отделения, не маскируя получение денег каким-либо показным занятием.