Анри Труайя - Оноре де Бальзак Страница 14

Оноре стремится во всем быть первым, но необходимо справиться с родительскими опасениями, а потому как можно быстрее следует подумать и о деньгах. От своего бывшего соученика по Вандомскому коллежу, толстяка Огюста Сотле, он слышал о весьма известном среди парижской богемы персонаже – Огюсте Лепуатевене, он же ле Пуатевен де л’Эгревиль или ле Пуатевен Сент-Альм, писателе, авторе водевилей, журналисте, хроникере, который специализировался на популярных романах, созданных «бригадным» методом. Незатейливые эти произведения пользовались невероятным спросом, а коллективный труд позволял выпекать их, словно горячие пирожки. Лепуатевен, сын довольно известного актера, был ненамного старше Оноре и при первой же встрече распознал в нем живой, плодотворный ум. Он дал ему место среди «писак», которые вкалывали под его руководством. Самым замечательным из них был Этьен Араго, младший брат известного астронома. Сотрудники «предприятия» руководствовались простыми правилами: описания сводятся к минимуму, герои принадлежат к высшему обществу, женщины блистают красотой, умом и благородством, порой, ради некоторой остроты, ревнуют, злодей должен быть наказан, поборник справедливости всегда вознагражден, на каждой странице – поэзия, почитание семьи и религии, эмоциональное напряжение не ослабевает ни на секунду. Что до стиля, это совершенно не заботило Лепуатевена, не будучи приманкой для читательниц.

Руководитель «предприятия» обладал исключительным коммерческим чутьем, сотрудники работали изо всех сил. «У него под началом, словно у вооруженного линейкой учителя, был десяток молодых людей, которых он называл „маленькими кретинами“», – напишет о Лепуатевене его современник. Попав в ряды этих «маленьких кретинов», Бальзак охотно подчиняется дисциплине. Тот, кто неоднократно заявлял о своем намерении одарить человечество бессмертным произведением, не видит ничего плохого в том, чтобы принять участие в производстве субпродуктов. Один Оноре вынашивает грандиозные планы, другой – стряпает блюда на потребу неискушенной, мало просвещенной публике. И хотя подобное невеселое занятие должно было отвратить от литературы, почти поневоле учится следить за интригой, равномерно распределять ударные эпизоды, следуя к неожиданной развязке. Работа по принципу Лепуатевена не кажется Бальзаку унизительной, напротив, он даже несколько воспрял. Дело идет полным ходом, книгоиздатели, имеющие собственные магазины, охотно клюют на такого рода товар, тем более что цена весьма невысока. Авторы предпочитают звучные псевдонимы: Дон Раго – это Этьен Араго; Вьелэргле – анаграмма л’Эгревиля, имени, полученного Лепуатевеном незаконным путем; лорд Рооне – Оноре собственной персоной.

Он не плюет в колодец, из которого пьет. Такого рода сочинительство скорее забавляет его скоростью и определенным трюкачеством. К тому же это приносит деньги, сохраняя в неприкосновенности сокровищницу его ума. Бальзак сообщает Лоре о барышах, полученных на ниве ремесленничества: «Дорогая сестра, я очень рад, „Наследница Бирага“ [роман, написанный совместно с Лепуатевеном] продана за восемьсот франков» (июль 1821 года). Осенью он отдает за тысячу триста франков тому же издателю Юберу, обосновавшемуся в галереях Пале-Руаяль, второй роман – «Жан-Луи, или Обретенная дочь». Двадцать третьего ноября объявляет Лоре, что рассчитывает на две тысячи за третий под временным названием «Прекрасный еврей» (окончательно будет звучать как «Клотильда Лузиньянская, или Прекрасный еврей»).

Занятый тем, что считает коммерческой пародией на искусство, Оноре рассчитывает на доход в двенадцать тысяч франков от публикации шести романов в год. Цифра эта не кажется ему чрезмерной, он чувствует в себе силы придумать и написать под псевдонимом полдюжины «отбросов» в ожидании возможности выпустить под собственным именем роман, которым будет гордиться. Этими планами компаньон не делится с Лепуатевеном – узнав о них, тот рассмеялся бы ему в лицо. Но часто приглашает «патрона» совершить поездку в Вильпаризи, отведать семейного рагу. Эти визиты вносят разнообразие в быт Бальзаков, витающая в облаках Лоранс немедленно начинает воображать, что живой и предупредительный парижанин приезжает только ради нее. Брату стоило большого труда разуверить ее в этом, объяснив к тому же, что писатель – не самая удачная партия.

Девушка никак не могла смириться с отсутствием воздыхателей. Она пишет сестре, которой, по ее мнению, повезло с замужеством, о покойной и скучной жизни в родительском доме: «Мы не отличаемся безудержным весельем, но и не грустим особенно, мы настоящие буржуа и не впадаем в крайности: вечером – вист или бостон, иногда экарте, охота за комарами, каша… Остроумные выходки Оноре, а потом мы идем спать». Специально для Лоры брат дополняет картину: «Скажу тебе по секрету, что бедная матушка все больше становится похожа на бабушку и даже хуже. Я надеялся, что возраст, в котором она теперь, окажет на нее благотворное влияние и изменит ее характер, но ничего подобного… Вчера она жаловалась, как бабушка, вздыхала о старости, как бабушка, сердилась поочередно на Лоранс и Оноре, меняла взгляды с быстротой молнии… А преувеличения!.. Да, в мире нет второй такой семьи, как наша, я думаю, мы единственные в своем роде». В тесном старческом мирке Лоранс чахла на глазах, и это очень беспокоило брата, который в июле 1821 года делится с Лорой: «…Лоранс достойна кисти художника, у нее прекрасные руки, белоснежная кожа и восхитительная грудь». К тому же у нее живой ум и взгляд, от которого растаяла бы и бронзовая статуя. Короче, настоящее сокровище, надо немедленно выдать ее замуж.

Того же мнения придерживается и Бернар-Франсуа, он даже подобрал достойного кандидата. Это Арман-Дезире Мишо де Сен-Пьер де Монзэгль. Двойное «де» вдвойне заслуживает внимания. Семья предполагаемого жениха дворянской стала недавно, но по праву. Бернар-Франсуа хорошо знал отца молодого человека по работе в Королевском совете и позже в интендантском ведомстве. Схожесть их служебной деятельности кажется Бальзаку хорошим предзнаменованием. К тому же Арман-Дезире старше Лоранс на пятнадцать лет, а это гарантия прочности брака. Нельзя забывать и о том, что после непродолжительной военной службы он поступил на ответственную должность в управлении по взиманию городских пошлин в Париже. Уверенный, что ставит на хорошую лошадь, Бернар-Франсуа старался не обращать внимания на слухи, будто долгожданный зять весь в долгах, любит игорные и публичные дома. Напротив, полагал, что, достаточно погуляв, объект его намерений дозрел, чтобы стать смирным мужем, преданным жене, тапочкам и счету в банке.