Павел Лосев - На берегу великой реки Страница 14

И то, что швейцар назвал своего барина по имени-отчеству, и то, что он недостаточно низко поклонился, еще больше возмутило Алексея Сергеевича. Хотел было он рявкнуть на слугу, но сдержался: не в своем доме, не в Грешневе. Уж там-то он показал бы, как надо кланяться!

В уютной гостиной Колю после мороза охватила приятная теплота. Угнездившись в мягком кресле, он с любопытством осматривался вокруг. Громадные светлые окна. Длинный стол с резными ножками, стулья с высокими спинками, обитыми красным бархатом. А на стенах большие картины в золоченых рамах. И люди, изображенные на картинах, не такие строгие, как на портретах в грешневском доме. В углу комнаты стоял громадный книжный шкаф со стеклянными дверцами.

Отец уселся возле сына и смотрел куда-то во двор. Коле скучно. Он еще раз бросил взор на картину, глаза его устало слипались. Потер кулаком – не помогало. Лучше уж и не открывать!

Проснулся Коля от громкого раскатистого смеха. Кто-то незнакомый заливисто хохотал, приговаривая:

– Это уморительно! Это феноменально![6] Сиятельнейший граф Лопухов застрял на гнилом мосту? Вот где он воочию увидел российскую действительность. Ха-ха-ха!

Открыв глаза, Коля увидел сидящего напротив отца человека с темной, зачесанной назад гривой волос и туго закрученными, торчащими, как стрелки, усами. Одежда незнакомца, как и у отца, полувоенная: мундир без погон, синие брюки с алым кантом. Стоячий воротничок мундира туго врезался в крутой упрямый подбородок.

Коля перевел взгляд на отца: тот недовольно морщился: должно быть, ему не по душе был смех.

– Их сиятельство граф Александр Петрович – мой хороший друг, – с нескрываемой гордостью произнес он. – Я имел высокую честь служить с ним в одном полку. Он уже и тогда был в большом чине.

– Ах, вот что! – без всякого удивления, зато с заметной иронией отозвался сидевший напротив отца человек. – Знаю, знаю графа, как свои пять пальцев. Умен, хитер, ничего не скажешь. Изворотлив, как вьюн. Любит пыль в глаза пускать. Нос по ветру держит. А в общем и целом – далеко пошел!

Это забавляло Колю. До чего же смешно говорит этот человек. Что ни слово, то присказка. «Нос по ветру держит»? Будто отцовская гончая.

Однако слушать долго не пришлось. Отцовский собеседник (это, конечно же, сам Петр Васильевич Катанин, Коля сразу понял!) пригласил своего гостя закусить и погреться с дороги.

– Только как нам быть с нашим молодым человеком? – спросил вдруг Катанин, повернувшись к Коле. – Ба, да он уже изволил проснуться. Здравствуйте, мой юный друг!

Коля смутился:

– Простите, пожалуйста. Я нечаянно. Я на минутку задремал.

– Нет, нет, не принимаю никаких извинений, – широко улыбнулся Катанин. – Сон – это штука законная. И рад бы, говорят, не спать, да сон одолеваете И еще говорят: кто спит, тот обедает… Но, я думаю, что это не совсем так. После сна почему-то особенно есть хочется. По сему поводу не откажите составить нам компанию за столом.

Петр Васильевич взял мальчика под руку и повел в столовую. Хозяин дома нравился Коле. Он и говорит как-то по-особенному, и угощение у него на славу. Кажется, он никогда еще не ел таких вкусных блюд. Впрочем, чужой хлеб – давно известно! – всегда почему-то лучше своего, домашнего.

На столе появилась свежая, сочная клубника. Прямо глазам не верится. На улице мороз, снег, а тут клубника! Придвинув вазу с ягодами поближе, Катанин уговаривал:

– Угощайтесь, мой юный друг. Это ананасная. Прямо с грядки. Из собственной оранжереи!..

Катанин поднял бокал с искрящимся пенным вином и чокнулся с Алексеем Сергеевичем. Они завели разговор о собаках.

– Нет, что бы ни толковали, а с вашими борзыми никому не потягаться. По всей округе слава о них идет. Охотники не нахвалятся. Ей-богу! – льстиво говорил отец, разглаживая усы.

– Что ж, собаки действительно неплохие, – как-то очень равнодушно согласился Катанин.

– Вы бы мне, достопочтимый Петр Васильевич, парочку-другую щеночков уступили. За оплатой дело не станет. А цена меня не пугает.

– Сделайте удовольствие, – склонил голову Катанин. – Любых выбирайте! И денег я с вас по-соседски не возьму.

– Помилуйте! – отец зажмурился от удовольствия. – Дружба дружбой, а денежки врозь. Я готов рассчитаться хоть сейчас… Вы обидите, отказавшись.

Коля испугался: а чем отец платить будет? Он дорогой обмолвился, что ни копейки с собой не взял, что Катанин непременно даст щенков в долг… А потом, когда же, наконец, он о главном заговорит – об учителе? Ага, вот, кажется, собирается что-то сказать. Но его опередил Катанин:

– Многих ли мужиков, дорогой соседушка, вы изволили на оброк перевести? – спросил он.

Отец беспокойно завозился на стуле:

– На оброк? Гм! Всего двоих. Для пробы. Торговлишкой пробавляются.

– А по моему разумению оброк следовало бы применять смелее, – в раздумье произнес Катанин. – Он значительно легче для крестьян. Какое мнение вы на этот счет имеете?

Алексей Сергеевич нервно кашлянул. Коля чувствовал, что отец сердится. И чего это он? Барщина, оброк – скука какая. Вот если бы он учителя попросил. За этим ведь и ехали.

– Какое мнение? – недовольно переспросил отец. – Да никакого, извините! Не затрудняю себя мыслями о мужике. Со своими делами не успеваешь справиться.

– Но оброк взаимно выгоден, – убеждал Катанин, – и барину, и мужику.

– Может оно и так. Не спорю! Но позвольте еще раз повторить: мне важны только мои интересы… И потом посудите сами: отпустишь мужика в город, а он там разных вольностей нахватается. Перечить вздумает. Так я уж лучше его около себя подержу. Пускай на моих глазах работает.

А Катанин, словно не слушая Алексея Сергеевича, задумчиво устремил глаза в потолок.

– Если бы только все понимали, – с глубокой горечью воскликнул он, – как трудно жить мужику: сеять хлеб, платить подати, выставлять рекрутов, быть вечным рабом! Мне становится смешно, когда иные из нас философствуют: сельская тишина, мир полей, русская природа… Какие бессмысленные, пустые слова!

Коля видит, что отец в смятении. Языком губы облизывает, кряхтит, словно тяжелый мешок на себе тащит. А Петр Васильевич хорошо говорит, будто стихи читает. Вот бы ему с Александром Николаевичем встретиться. Они бы, наверно, сразу друг другу понравились.

Не замечая, как нахмурился старший гость, Катанин с увлечением продолжал:

– Впрочем, барщина ли, оброк ли – одного поля ягода. По моему суждению, самое верное – дать мужику волю, освободить от барской зависимости. Кстати, я уже намереваюсь поступить со своими крестьянами именно так. Пора! Как вы думаете?

Отец в явном смятении. Он молчит, нахохлившись, как филин. Заметив, что гость недоволен, Катанин любезно спросил: