Александр Майер - Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 Страница 14

Шлеп, шлеп...

- Фу ты, дьявольщина, эти скоты читать не дают, - слышится голос рассерженного гардемарина, лежащего поджавши ноги в своей берлоге и читающего какую-то книгу, на которую, так же как и на фуражку, насыпалось порядочно земли от попавшей в бруствер пули.

- А ты не сердись, потому вредно, - замечает Берг и со вниманием что-то рассматривает в бинокль.

- Выпалил опять, ваше б-дие, - говорит молодой солдатик, осторожно высматривающий, что называется одним глазом, из-за бруствера, и при этом колени у него сами собой подгибаются и голова уморительно уходит в плечи.

Фьюить! - фальцетом запела пуля и шлепнулась в орудие, сильно зазвеневши от удара.

- Ах, земляк, земляк, - укоризненно качает Берг головой, обращаясь как бы к выстрелившему текинцу, - и не стыдно тебе казенную вещь портить?

Солдаты хохочут; поручик их любимец: вечно веселый, разговорчивый, гуманный к солдатам, никогда не кланяющийся пулям, он стал солдатам особенно симпатичен.

- Да что ты все читаешь, Александр Александрович, брось, - обращается Берг к гардемаину.

- Ах не мешай, тут брат такой раздирательный роман: убийство на убийстве.

- Вот тоже голова! Восхищается убийствами в книге; да кабы ты не читал, так сам бы убил давно пару-другую текинцев! Посмотри только, сколько их выползло!

Как бы в подтверждение слов Владимира Александровича, завизжало несколько пуль, посыпалась глина со стены Калы.

Гардемарин выскочил из своей ямы, взял бинокль и подошел к брустверу.

- Посмотри левее, против дерева, видишь четыре папахи, - указывает Берг, - вот один выстрелил, видишь дым? Ах нахал, один в красном халате бежит к башенке...

Трах, та-та-тах - затрещали берданки стрелков впереди Калы.

- Ага, пропал, видно, убит... Нет опять, эх ушел за башню!

- Петров! - кричит гардемарин. - Берданку и патронов! Живо!

- Есть! - отзывается матросик.

Через несколько минут является матросик с требуемыми предметами.

- Сколько до башни? - спрашивает моряк у Берга.

- Двести саженей с хвостиком, - отвечает тот. - Ну, стреляй, я смотреть буду в бинокль.

- Подождите, подождите, господа, и я поохочусь, - слышится голос прапорщика Ст-кина, вылезающего из низенькой двери Калы и идущего медленным шагом как раз по обстреливаемому неприятелем пути. Свистнуло несколько пуль, и прапорщик схватился за левое плечо.

- Кажется, зацепило, - проговорил он сквозь зубы и при этом посмотрел на пальцы правой руки, отнимая ее от плеча; нет ничего, крови не видать, значит, контузило только, и он пошел навстречу Бергу, бежавшему узнать, что с ним.

- Ну что? - спросил на ходу Берг.

- Пустяки, погон сорвало только. Эй, Наумов! Дай-ка винтовку да десятка два патронов, вот я им покажу, как пугать добрых людей!

- Ступайте живее, голубчик, - послышался голос гардемарина, - я уже нашел славную мишень для начала, только - чур не горячиться, стрелять с выдержкой, а то, как вчера, упустим!

- Слава Богу! Не первый день держу винтовку в руках и не первого человека подстреливать приходится, - немного обидчиво ответил прапорщик и подошел к гардемарину, зарядившему винтовку и в кого-то тщательно прицеливавшемуся.

- Ты в кого? - спрашивает Берг.

- А вот у завала, под деревом, какой-то храбрец высунулся по пояс. Ну смотри же хорошенько!

Медленно нажимает моряк на спуск. Тррах!

- Направление чудесное, но недолет, - говорит Берг, с вниманием следивший в бинокль: "кувырнется" текинец или нет.

Противник не замедлил ответить. Шмелем прогудела фальконетная пуля, и очень близко.

- Вот дурень-то, - замечает Владимир Александрович, - ты стреляешь, а он на меня сердится, чуть-чуть не убил, даже ветром в ухо пахнуло, так близко.

Прапорщик и моряк окончательно входят во вкус и посылают пулю за пулей халатникам.

- Вбили одного, ваше б-дие! - кричит солдатик из цепи. - Вот, видать, в крепость несут.

- Так что же вы, чертовы куклы, не стреляете?

Ответом служит перекатный залп стрелков.

- Ловко! Из несущих один упал, а другой бежит, так его, ребята! Жарь! Эх ушел-таки!

- Он, ваше б-дие, помирать пошел, наверно, уж его поранили, - острит матросик.

- Что за трескотня такая? - слышится голос коменданта, лейтенанта Ш-на, только что проснувшегося и подымающегося без фуражки со своего ложа.

- А ты фуражку-то надень, - советует пресерьезно Берг, - а то цель больно хорошая, - добавляет он, намекая на огромную лысину, украшающую голову почтенного коменданта.

Ш-н хохочет и поднимает свою фуражку, свалившуюся во время сна.

- Много, греховодники, отправили вы народу в Магометов рай! обращается комендант к гардемарину и прапорщику, зорко всматривающимся вперед, держа винтовки на изготовку.

- Однако подвалили, с прежде бывшими - шестой. Группа офицеров, с сверкающими на солнце погонами, привлекает внимание текинцев, и они начинают "угощать".

- Вот, бестии, пристрелялись, - замечает Ш-н, отмахиваясь от зыкнувшей мимо уха пули, как от надоедливой мухи.

- А что, Владимир Александрович, "успокой" их, - продолжает он.

- А и то правда! Прислуга, к первому орудию! Шрапнелью! Трубка поставлена на должную дистанцию, и сам Берг садится на хобот и начинает наводить.

- Чуточку вправо, еще... Много! Возьми влево, так... Стой!

- Первое!

- Пли! - добавляет фейерверкер.

Гулко хлопает четырехфунтовка. Вот против завала в воздухе появляется дымок молочного цвета, слышится слабый звук разрыва шрапнели, и большой участок земли покрывается дымками пыли от падающих картечных пуль.

- Ну, теперь они надолго угомонятся, - говорит Ш-н и, позевывая, идет осматривать свои владения.

Внутри Калы расположились пехотные солдаты, большинство лежит. Ружья составлены в козлы. Надо иметь особую ловкость, чтобы пройти, не наступив кому-нибудь на ноги или на голову, или не наткнуться на штыки, торчащие из козел; теснота страшная; у задней стенки отдельной группой сидят джигиты-туркмены, из кучки которых резко выделяется своей наружностью старшина Нефес-Мерген с четырьмя Георгиевскими крестами на халате худощавый старик лет за шестьдесят, с реденькой седоватой бородой, крючковатым носом и проницательными глазами, хитро высматривающими из-под нависших бровей. Нефес-Мерген из племени иомудов и всей силой своей восточной мстительной души ненавидит текинцев, вечных притеснителей и врагов его племени. Текинцы платят ему той же монетой, и немало между ними нашлось бы джигитов, готовых пасть в бою, лишь бы добыть голову старика, забывшего Аллаха и служащего гяурам - белым рубахам.

Нефес-Мерген сидит в центре кружка своих джигитов, тянет кальян и что-то рассказывает, вероятно, о своих боевых схватках, так как по временам глаза его сверкают и он характерно проводит кистью правой руки по горлу или же машет рукой по воздуху, показывая взмах шашки; возле него лежит драгунская винтовка Крынка, которой старик почему-то очень дорожит и ни за что не хочет взять вместо этого устарелого оружия берданку.