Дэвид Вейс - Убийство Моцарта Страница 15

– Что вам сказал Мюллер? – настаивал Джэсон.

– Я ни за что не поверю, что ваш кумир был отравлен. Ни за что!

– О каком еще отравлении вы говорите? – спросил Пикеринг.

– Это всего лишь предположение, – ответил Джэсон. – Предположение самого Мюллера. Я совсем не поэтому хочу поехать в Вену. – Разве может он признаться им в своих истинных намерениях?

– Непоседливость в ваши годы – вещь объяснимая, но ваши помыслы, Джэсон, явно направляет сам дьявол, – вставил Пикеринг.

– Сэр, о дьяволе позабыли думать еще сто лет назад, – заметил Джэсон.

– Моцарт и Бетховен, – задумчиво проговорила Дебора. – Странная у вас любовь!

– Вы моя любовь! Но я должен поехать в Европу! – Джэсон сказал это, не подумав, опрометчиво, он понимал, что отступает от намеченного плана, но Пикеринг оказался тут совсем некстати, этот разговор не для его ушей.

– Мне бы тоже хотелось посетить Европу, – вдруг объявила Дебора.

– Значит, вы понимаете, насколько это для меня важно?

– Разумеется. Никто не может считать свое образование законченным, пока не посетит Европу.

Джэсон почувствовал ловушку, но отступать было поздно.

– Вы и так прекрасно образованы, Дебора. К чему вам ехать в Европу?

Дебора менее всего ожидала подобного оборота дела и готова была расплакаться от досады. Поборов гордость, она взяла Джэсона за руку и с самым невинным видом произнесла:

– Нет, Джэсон, я не могу позволить вам ехать одному. Путешествие чересчур трудное.

– Не спеши, он тебе еще не предложил ехать вместе с ним! – вышел из себя Пикеринг.

– Не будь вас здесь, отец, он бы давно это сделал. Правда, Джэсон?

Джэсон онемел от неожиданности.

– Уж не думаете ли вы, отец, что у него совсем нет сердца? При такой-то любви к Моцарту?

– К черту Моцарта! Где твое женское достоинство? В приличном обществе принято, чтобы молодой человек сам делал первый шаг.

– Он его и сделал. Вы разве не слышали, как он признался мне в любви?

Пикеринг был вне себя от бешенства. Отис по-прежнему безмолвствовал, а Дебора продолжала:

– В Европе я могу продолжить свое образование. Вот вам плоды современного воспитания, негодовал Пикеринг. Во времена его молодости ни одной приличной девушке и в голову не приходили подобные крамольные мысли, ей хватало и семейных забот. Пикеринг родился в 1770 году и благодарил судьбу за то, что по молодости лет не участвовал в революции, которую считал проявлением крайности, и за то, что по возрасту не мог служить в армии в войне 1812 года, которая, по его мнению, тоже была бессмысленной и бесцельной.

– Я уверена, что мне Вена понравится, – между тем говорила Дебора.

– Все это романтические бредни, – отрезал Пикеринг. – В центральной Европе, говорят, свирепствует холера.

– Я почти в совершенстве владею немецким. Подумайте, отец, какой я могу быть Джэсону подмогой.

Но Пикеринг не сдавался.

– А если я лишу тебя наследства?

– Вы не сможете этого сделать. Мать оставила мне половину своего состояния.

– Все скажут, что он женился на тебе из-за денег.

– А разве то же самое не говорили о вас?

Ну, это уже чересчур, возмутился Пикеринг. Состояние жены просто пришлось ему очень кстати, он сумел пустить его в оборот и получить огромные прибыли. Но он обижался на всех, кто называл его жену богатой наследницей, потому что любил считать себя человеком, который сам всего добился в жизни. Если дочь и дальше поведет себя подобным образом, она станет ему так же ненавистна, как и ее жених.

– Я не дам тебе моего благословения, – предпринял он новую атаку.

– А я в нем и не нуждаюсь.

Джэсон почувствовал, как рука Деборы давит ему на плечо, но он вовсе не собирался становиться на колени. Однако, продолжая сопротивляться нажиму ее руки, он неожиданно для самого себя произнес:

– Вы выйдете за меня замуж, Дебора? – словно загипнотизированный силой ее чувства, хотя где-то внутри все еще негодовал.

– Это самые дорогие для меня слова. Теперь мы всегда будем вместе. Я поеду с вами в Европу, жена обязана следовать за мужем.

И зачем только я позволил ей брать уроки музыки, сожалел в душе Пикеринг. Какая прискорбная ошибка! Может быть, и Деборой завладел дьявол?

– Итак, отец, если вы не дадите нам своего благословения, мы обвенчаемся и без вашего согласия, – объявила Дебора.

– Это в нашей-то церкви? Вы не посмеете! Дебора только улыбнулась в ответ.

Отец смерил ее гневным взглядом, но Дебора не опустила глаз. Она унаследовала его характер, подумал Пикеринг, и теперь все обернулось против него. В припадке ярости он готов был разбить злосчастный клавесин, но дочь бы только посмеялась над ним. Вот уж поистине его плоть и кровь!

– Подумайте, отец, сколько пойдет разговоров, если вы откажетесь присутствовать на моей свадьбе.

Нет, такого он не потерпит. Он не вынесет подобного унижения. Однако, желая показать, что его власть над ней еще не утеряна, Пикеринг, сдаваясь, проговорил:

– Вы должны обвенчаться в этом доме. Здесь ты родилась. Здесь я отпраздновал с твоей матерью свадьбу. Это моя воля.

– Если вам это доставит удовольствие, то мы согласны. Какое уж тут удовольствие, возмутился Пикеринг, но вслух сказал:

– Джэсон, вы сейчас на распутье и не знаете своего блага. Вы не можете бросить работу и жить на заработок от музыки. Я советую вам взять отпуск, а через год, когда вы вернетесь из Европы, вы можете снова приступить к своим обязанностям.

– Прекрасно, – согласилась Дебора. – Это даст вам возможность осуществить свою мечту, Джэсон, а когда мы приедем в Бостон, то займемся полезным делом.

– Итак, решено, – облегченно вздохнув, сказал Пикеринг. По крайней мере, дочь еще не окончательно для него потеряна.

Джэсона кольнуло неприятное чувство. Неужели они думают, что он безропотно подчинится их решению? Он взглянул на Дебору, но она не смотрела в его сторону. Джэсон готов был прямо объявить Пикерингу, что не согласен с их планом, но банкир уже исчез из гостиной. Нищета вечно омрачала жизнь Моцарта, вспомнил Джэсон, нельзя, чтобы подобное случилось и с ним. Судьба распорядилась так, что все повернулось к лучшему. Но когда он прощался с Деборой, в гостиную вновь вошел ее отец.

– Сочините что-нибудь приятное, романсы, например, тогда, пожалуй, вы еще завоюете известность, ибо все написанное вами до сих пор скоро позабудется, как и сочинения ваших кумиров, Моцарта и Бетховена, – объявил Пикеринг.

За день до свадьбы Джэсона охватило чувство растерянности. Он вновь усомнился в своих чувствах к Деборе. Приготовления к путешествию доставляли ей столько радости, что, казалось, она думает лишь о собственном удовольствии, а вовсе не о его планах. И хотя она была для Джэсона привлекательной и желанной, но ему рисовалось малоутешительное будущее – раз она сумела обвести вокруг пальца отца, человека, наделенного сильным характером, то сумеет взять верх и над ним.