Павел Цупко - Пикировщики Страница 15

После каждого боя на наших крылатых машинах от вражеских снарядов и пуль появлялись все новые дыры, но технический состав и команды аэродромного обслуживания трудились с невиданным напряжением, восстанавливая самолеты, и летчики снова и снова вылетали на них громить фашистов. Стояли насмерть! Позади была Москва.

2

Немцы обнаружили место базирования "петляковых" и нанесли по кировскому аэродрому несколько сильных ударов. 13-й авиаполк перелетел в Мосальск. Здесь его настигла весть о том, что с 22 июля гитлеровская авиация начала воздушные налеты на Москву. Налеты совершались ночью специально подобранными экипажами, прилетевшими из Германии.

Противовоздушная оборона Москвы успешно отражала эти налеты, но все же к городу прорывались отдельные самолеты.

В нашем авиаполку был проведен митинг. Летчики и техники, штабные работники и младшие авиаспециалисты - все, как один, поклялись покарать преступников. На разведку вылетели лучшие экипажи. Остальные принялись за подготовку самолетов к вылету.

Младший лейтенант Усенко на митинге не был. С рассвета он обеспечивал разведданными группу генерала Рокоссовского, оборонявшую Ярцево, и в Мосальск вернулся только к обеду. Узнав о митинге, летчик бросился к комэску.

- Все, все полетим, Усенко! - успокоил его тот. - Куда? Пока не знаем. Ждем данных от разведчиков. Они должны обнаружить места базирования немецких дальних бомбардировщиков, а затем мы по ним ударим. Так что готовь свою машину!

Обрадованный летчик помчался помогать техникам. У "семерки" собрались другие экипажи. Они работали так сноровисто и дружно, что через четверть часа Пе-2 был дозаправлен и вооружен. Константин поблагодарил всех за помощь, но не успокоился: отсутствовал Ярнов. Сразу после прилета он составил боевое донесение, понес его в штаб и там почему-то задержался. Усенко торопливо расхаживал у машины, поглядывая в сторону КП.

Наконец он не выдержал, подозвал Збитнева, собираясь послать радиста за бомбардиром, но увидел стремительно подходившего адъютанта третьей эскадрильи лейтенанта Макара Давыдовича Лопатина. Тот был одет полетному, в руках держал реглан и планшет с полетными картами.

- Что хмуришься, сын Донбасса? - прищурив глаз, с ходу спросил адъютант. Ярнова нет? И не будет. Его задержали в штабе полка, будет ждать, когда проявят пленки, потом поможет дешифровать снимки. А с тобой полечу я.

Для Усенко это было неожиданностью. Лопатина он запомнил еще с того памятного вечера в Росси, когда полковое начальство знакомило прибывшую молодежь с боевыми традициями полка. На состоявшемся концерте красноармейской художественной самодеятельности этот командир был, пожалуй, самым активным участником. Он солировал на баяне, аккомпанировал танцорам, певцам. И потом вечерами летчики с удовольствием собирались вокруг баяниста послушать его виртуозную игру, пели, плясали. Появление Лопатина везде сопровождалось оживлением и шутками - лучшее свидетельство душевного расположения к нему людей.

По сравнению с Усенко Лопатин занимал большую должность, к тому же он был на десяток лет старше и потому в глазах парня выглядел пожилым. Пилот смотрел на адъютанта и мучился вопросом: сможет ли этот уважаемый штабист заменить Ярнова в воздухе?

- Что ж не реагируешь? - допытывался Макар Давыдович. - Значит, возражаешь? Нет? Тогда, лады!.. Скажи, а ты умеешь точно выдерживать уголок пикирования? Учти, я штабист, во всем люблю точность, мазать не привык. У нас в Харьковском авиаучилище был инструктор Головин. Знаешь, какая у него была присказка? "Не торопясь, поспешим!" Кажется абсурдной, да? А на самом деле с глубоким смыслом! Спешить надо, но не торопясь. То есть делать все быстро, точно, продуманно, последовательно! Уловил? Бери на вооружение.

Лопатин говорил слегка в нос, и Константин усмехнулся глядя на него: нос у адъютанта был длинным, с загнутым книзу кончиком. Ухмылка летчика не ускользнула от внимательного лейтенанта. Он засмеялся, открыв ровный ряд крепких зубов:

- Хочешь, скажу, о чем ты сейчас подумал? Про мой нос. Как у индюка? Угадал?

- Да нет... Как у орла!

Шутка разрядила некоторую скованность: на душе Кости стало так легко, будто он уже давно дружил с адъютантом.

- А теперь давай проверим, как подвесили бомбы на твою "семерочку". Матюхин! - крикнул Лопатин оружейнику. - Где ты там? Приготовься! От люков.

Лейтенант поднялся в кабину, открыл бомболюки и нырнул в бомбовый отсек. Там он перещупал все бомбы, замки, держатели, проверил взрыватели и крепление ветрянок. Удовлетворенный, вылез, хмыкнул добродушно:

- Оказывается, во второй эскадрилье умеют подвешивать бомбы, как в нашей. Молодец, Матюхин! - похвалил он сержанта. - На тебя можно положиться.

Механик зарделся от смущения. Но ответил смело, даже с вызовом:

- Мы сами с усами, товарищ лейтенант! Кое в чем можем подучить и хваленую третью.

- Но, но! - погрозил пальцем Лопатин. - Третью не тронь. Там от моториста до комэска все асы! Челышев - уникум!

- Наш Григорьев не хуже. Между прочим, ходит на разведку.

Лопатин не ответил. У соседнего самолета раздался такой дружный хохот, что все повернулись в ту сторону.

- Вася Родин рассказывает, - прислушался адъютант. - Ходил на разведку с Кузиным. Пойдем, Константин, послушаем?

Высокий Усенко через головы собравшихся в круг людей без труда разглядел коренастую фигуру стрелка-бомбардира лейтенанта Родина. В сдвинутом на затылок белом подшлемнике, одетый, как все летчики, в синий комбинезон, с пистолетом на боку и целлулоидным картодержателем через плечо Родин, размахивая руками, что-то рассказывал. При этом его лицо с серыми озорными глазами то расплывалось в добрую улыбку, то хмурилось, становилось строгим, волевым. Константин прислушался.

- ...Одним словом, летим мы с Жорой Кузиным на разведку, ищем эти самые дальние бомбардировщики. Посмотрели в одном подозрительном месте - ничего, в другом - та же картина. В общем, облетели почти весь заданный район. Нашли, конечно, кое-что, но не то, что нужно. А время на исходе, пора возвращаться. "Пошли в Смоленск!" - приказывает Кузин. А зенитный заслон там у немцев очень плотный. Как подойти? Предлагаю командиру: "Давай заберемся повыше, сфотографируем - документ будет". А он в ответ: "Зачем время терять на набор высоты? Нас обед ждет. И потом, говорит Жора, что ты разглядишь с восьми тысяч? Реку? Город? Так нам не география нужна, а самолеты, посчитать их надо". Говорю: "Они ж на снимках будут, те самолеты! Посчитаем на земле". Но разве Жору уговоришь, когда он уже что-то задумал?

Родин так образно передавал разговор в экипаже, что слушатели смеялись, а он с увлечением продолжал: