Александр Семенов - На взлёте Страница 15

И, как часто случается в такие вот бессонные ночи, размышления мои неожиданно пошли дальше. Перед моим мысленным взором замелькали уже другие места, другие лица. На какой-то миг выплыла и заслонила все другое давнишняя встреча с тогдашним командующим Военно-Воздушными Силами Я. И. Алкснисом. Он приезжал к нам в училище перед выпускными экзаменами, долго и тепло беседовал с курсантами, многих наградил и всем пожелал большого летного будущего.

В ту пору каждое слово этого человека очень много значило для нас. В свои тридцать шесть лет он прошел большой и славный путь. Еще до свержения царского самодержавия вступил в партию большевиков. В дни Октября вел активную революционную работу среди солдат Западного фронта. С весны 1919 года - на ответственной командной работе в Красной Армии. Участник гражданской войны. В 1924 году окончил Военную академию РККА и, будучи общевойсковым командиром, научился летать. В 1929 году ему присвоили звание военного летчика.

На посту начальника ВВС Я. И. Алкснис многое сделал для отечественной авиации. Он решительно насаждал порядок и дисциплину в частях, поднял на высокий уровень боевую подготовку, умело организовал освоение летчиками новой техники. Его энергия, энтузиазм и работоспособность, казалось, были неисчерпаемыми.

Выслушав доброе напутствие Я. И. Алксниса, разъехались мы в войска. Было это осенью 1936 года. И тогда служба впервые свела меня с Иваном Михайловичем Хлусовичем. Да, тем самым Хлусовичем, с которым мы бок о бок служим и теперь. Он оказался первым моим командиром звена и много потрудился, чтобы привить мне качества воздушного бойца, помочь освоить отличный по тому времени истребитель И-16. Не раз с благодарностью вспоминал я Хлусовича и в знойной Испании, и над промороженными лесами Карельского перешейка, когда шла недолгая, но тяжелая война с Финляндией. С его делами и поступками сверял свои, став командиром эскадрильи.

Перебирая в памяти последующие события, так или иначе связавшие меня с Хлусовичем, я постепенно добрался до его сегодняшнего рассказа о посадке на окраине Калинина. Круг замкнулся, и меня наконец сморил сон.

* * *

Утром 14 октября мы улетели из Клина на новый полевой аэродром. А еще сутки спустя меня вызвал командир дивизии полковник А. А. Бурдин. Широкоплечий, плотный, с открытым волевым лицом, он всегда, по крайней мере в моих глазах, как бы олицетворял собою основательность и определенность в каждом деле, в любом суждении. Вот и в тот раз без всякого предисловия Бурдин сказал:

- Думаем назначить вас командиром полка. Вместо Сергеева. Как смотрите на это?

Такое предложение меня удивило. Я считал, что самым закономерным было бы поставить на место Сергеева заместителя командира полка Хлусовича, а не командира эскадрильи. К тому же Хлусович - мой первый командир звена. Я давно привык чувствовать его старшинство. А теперь вдруг он должен перейти в мое подчинение...

Доложив обо всем этом командиру дивизии, я отказался от предложенной должности.

- Что скажет комиссар? - обратился Бурдин к находившемуся тут же полковнику И. Л. Ехичеву.

- Прав, пожалуй, Семенов, - поддержал меня комиссар дивизии. И, подумав, предложил: - А что, если Хлусовича назначить командиром полка, а Семенова его заместителем?

Так и был решен вопрос о руководстве полком. Впоследствии жизнь подтвердила правильность этого решения. С Иваном Михайловичем Хлусовичем мы хорошо сработались, понимали друг друга с полуслова.

Сразу же после перебазирования из Клина полк включился в боевую работу. Она осложнялась тем, что летчики сами готовили самолеты к вылетам. Технический состав полка еще не вышел из окружения, а несколько техников, механиков и мотористов, которых направили к нам из других частей, конечно, не в силах были справиться с обслуживанием всего самолетного парка.

Хорошо мне запомнилось морозное утро 20 октября 1941 года. Полк построился на опушке леса, и комиссар зачитал воззвание .Военного совета Западного фронта. В нем говорилось:

"Товарищи! В грозный час опасности для нашего государства жизнь каждого воина принадлежит Отчизне. Родина требует от каждого из нас величайшего напряжения сил, мужества, геройства и стойкости. Родина зовет нас стать нерушимой стеной и преградить путь фашистским ордам к родной Москве. Сейчас, как никогда, требуется бдительность, железная дисциплина, организованность, решительность действий, непреклонная воля к победе и готовность к самопожертвованию".

Слушая эти волнующие слова, мы проникались еще большей ответственностью за выполнение своего воинского долга. На заснеженной лесной опушке не было ни трибуны, ни накрытого кумачом стола, но митинг прошел честь честью.

Первым выступил комиссар эскадрильи Иван Александрович Бедрин. Всего, что он сказал, не помню, но суть сводилась к следующему:

- Нам некуда больше отступать. Будем драться до последнего дыхания. Не отдадим Москву фашистам! Если я струшу в бою, пусть меня покарают мои товарищи!..

Бедрина сменил Саша Горгалюк. Войну он встретил на приграничном аэродроме и в первый же день сделал три боевых вылета. А к 20 октября на его счету было уже до десяти сбитых вражеских самолетов.

- Я одессит, - заявил Горгалюк, - но Москва для меня - самый дорогой город. За нее, если потребуется, я, не колеблясь, отдам жизнь.

Многие летчики, техники и механики сразу после митинга подали заявления о приеме в партию, и боевая наша работа возобновилась с еще большим упорством. Мы сопровождали на задания бомбардировщиков и штурмовиков, прикрывали от ударов вражеской авиации наземные части, сами штурмовали немецкие войска. В тот день нам довелось впервые применить истребители, вооруженные реактивными снарядами (полк получил несколько таких самолетов). Эффект оказался очень хорошим. При попадании реактивный снаряд буквально разваливал вражеский самолет. Не менее результативной была стрельба и по наземным целям.

Реактивные снаряды подвешивались на самолет по три под каждую плоскость. Наилучшие результаты стрельбы по воздушным целям достигались с расстояния до 400 метров, по наземным - до 1000 - 1500 метров. Ведение такой стрельбы требовало от летчика большого умения, особенно в прицеливании.

Реактивное оружие на истребителях не получило в ту пору широкого распространения. Очевидно, потому, что внешние подвески ухудшали пилотажные качества самолетов, снижали скорость. Мне, конечно, трудно судить, насколько здесь одно могло компенсироваться другим, но что это было мощное оружие, несмотря на все его недостатки, могу сказать уверенно. Ныне невозможно себе представить реактивный истребитель без управляемых или неуправляемых ракет, прообразом которых являются реактивные снаряды военных лет.