Иван Малютин - Незабываемые встречи Страница 15

И так с пустыми руками, без багажа, где пешком, где на поезде, покупая билет до какой-нибудь ближайшей станции, ехал он все дальше и дальше. Наконец, Потанин добрался до Волги.

— Мне казалось, — говорил он, — что каждый знает о моем нелегальном положении. И особенно я боялся жандармов. Они наводили на меня особенный страх. Невольно думалось, что вот он знает меня, следит за мной, и не приглашает, куда следует, только потому, что еще не пришла минута лишить меня свободы.

Очень осторожно приходилось отвечать на такой вопрос: «Откуда, молодой человек, пробираетесь и куда путь держите?».

И вот однажды я пробрался на верхнюю палубу парохода. Я сидел в глубокой задумчивости на свободной лавочке, размышляя о том, где лучше сойти с парохода: в Самаре или в Саратове, — как вдруг услышал шаги гуляющего в ночное время на палубе человека в военной форме. «Уж не следит ли он за мной?» — невольно подумал я. Два раза прошел этот человек мимо меня, в третий раз подошел ко мне, постоял, посмотрел на меня и сел рядом на скамейку. Меня сразу охватила дрожь.

«Ну, вот и конец моему путешествию», — невольно мелькнуло у меня в голове. Сижу и думаю: «А вдруг он задаст мне какой-нибудь вопрос, что я буду отвечать?»

Вид у меня был сугубо студенческий, а о студентах было уже известно по всей России, что они забастовщики и разбежались, спасаясь от арестов. И вот спустя минуту этот военный человек обернулся ко мне, взглянул пристально на мое ветхое обмундирование, на мое бледное, испуганное лицо и спросил:

— В какие края, молодой человек, пробираетесь?..

Думать было некогда, а отвечать было нужно немедленно: он смотрел на меня и ждал ответа.

Видя мое большое смущение, он почувствовал какую-то неловкость, неудобство.

Но я решил рассказать ему всю правду, не утаив ничего. Рассказал и ждал возмездия… Но получилось обратное.

Он, крепко пожав мою руку, сказал:

— Не беспокойтесь, молодой человек, отныне я буду вашим покровителем, вы будете считаться моим секретарем.

Это был атаман Оренбургского казачьего войска, писатель Железнов. Григорий Николаевич долго и с большим увлечением рассказывал нам о Железнове, о службе у него, о быте и жизни уральских казаков, о рыбной ловле на Урале и т. д.

На другой день под вечер пришли к Потанину те же его друзья. Я принес ему несколько книг о Будде, Конфуции, Лао Дзе и др. Григорий Николаевич рассказывал нам о верованиях восточных народов, о их богослужениях и рекомендовал разную литературу по этому вопросу. На этот раз настроение у него было очень хорошее. Он с особенным интересом и увлечением рассказывал о своих путешествиях.

— Представители европейской цивилизации, — говорил Григорий Николаевич, — с презрением смотрели на поднебесную империю как на дикую, неподвижную, замкнутую в себе и отсталую страну. Они грабили и разоряли ее, считая себя просветителями, вносящими свет европейской мудрости. Но китайцы не нуждались в этом. У них была своя культура. Еще Грибоедов говорил, что если рождены мы перенимать все хорошее, то у китайцев следовало бы занять премудрого у них незнанья. — История Китая, — говорил Григорий Николаевич, — одна из любопытнейших хроник, дающих богатый материал для поучительных размышлений и сравнений.

Г. Н. Потанин рассказал нам о некоторых правителях и мудрецах Китая, которые в течение четырех с половиной тысяч лет приучали народ к труду, создавали и укрепляли великую империю.

Многие древние царства, как Вавилон, исчезали с лица земли, а Китай рос, занимался науками и открытиями. Китайцы ввели десятичную линейную систему, до которой Европа додумалась только в 18 столетии. Китайские астрономы наблюдали за звездами и небесными явлениями и установили времена года, они составили календарь и первыми вычислили обращение солнца и луны.

Китайцам были известны книгопечатание (письменность), компас, порох, фарфор, бумага, шелк значительно раньше, чем европейцам…

Григорию Николаевичу было обидно, что европейцы так презрительно относились к китайцам и их достижениям. Между тем по убеждению Потанина, многому бы нужно было поучиться у них.

Он рассказал, как работал над книгой «Восточные мотивы», а мы, слушающие его, думали о том, что Г. Н. Потанин был не только неутомимым путешественником — исследователем Азии, но и выдающимся русским ученым.

Однажды Григорий Николаевич пригласил меня прогуляться по улицам Барнаула. Обойдя два квартала, мы зашли в книжный магазин Сохарева, которого Потанин знал давно, лично, а я когда-то служил у него продавцом. Разговорились о книгах, но ничего подходящего не оказалось. Сохарев показал книгу «Краткое изложение путешествий по Китаю, Тибету и Монголии» Г. Н. Потанина. Сохарев подарил ее Григорию Николаевичу, а он тотчас же сделал надпись: «Многоуважаемому Ивану Петровичу Малютину в память наших встреч в Барнауле», и вручил мне. В этот день мы много бродили по улицам города. Потанин рассказывал мне о своей жизни и работе, о прочитанных книгах.

А однажды поделился своими впечатлениями о поездке по Алтаю…

— Вот ехали мы в тележке с каким-то начальником, прибывшим из центра для ревизии инородцев, по большой равнине между горами. Долго ехали, впереди виднелись горы, и казалось, что они совсем близко.

Начальник посмотрел на них, потом на часы и, обернувшись ко мне, сказал:

— А что, Григорий Николаевич, часа через два доедем вот к тем горам, а там где-то и тот аул или юрты, как их называют, которые мне нужны.

— Нет, не доедем, — ответил я и спросил: — Как думаете, сколько верст будет до гор?

— Верст двадцать, — сказал он.

— Нет, не двадцать, а восемьдесят.

— Да не может быть! — удивился он.

Посмотрел на часы, заметил время и стал ждать, говоря:

— Посмотрим, чья правда будет — ведь так близко!

Прошел час, прошел и другой, а горы были все на том же месте ни ближе, ни дальше. И вот, выехав утром, мы только к вечеру добрались до гор.

Тогда он, убедившись в справедливости моих слов, сказал:

— Удивительно, как скрывается расстояние перед горами… Думаешь, рукой подать, а они все отодвигаются дальше и дальше…

Лет через сорок после этого события В. В. Сапожников, ботаник, профессор Томского университета, принялся за исследования Алтая и открыл там много ледников, самый большой из них длиною в 20 километров, назвал — ледником Потанина, а самый крупный ледовой приток — ледником Александры, в честь неизменной спутницы и помощницы Потанина Александры Викторовны. Так и лежат рядом в Алтае два ледника, напоминая своими названиями о неизменной любви и преданности двух скромных путешественников по Азии.