Евгений Баулин - Сын неба Страница 15

– Летчик, который сбил меня, какой-то сумасшедший, – недоуменно пожимал плечами немец. – Он пошел в атаку на целую группу, притом на асов Рихтгофена. Такие действия не предусматривает ни одна инструкция, ни одно наставление. За свою дерзость русский поплатился. Его сбили. Его не могли не сбить.

Шли дни, а Чирков не возвращался. «Может быть Андрей действительно погиб», – думал Покрышев. Го речь утраты и гнев переполняли его. Поднимаясь в воз дух, он ни о чем больше не думал, кроме как о мести И когда однажды, возвращаясь с задания, Покрышев обнаружил над Гатчиной группу «мессершмиттов» штурмующих железнодорожные эшелоны, он с таким остервенением набросился на них, что в первые же ми нуты боя сбил немецкий истребитель с ненавистной паучьей свастикой.

Потом на землю рухнул второй «Mе– 109».

– За Чиркова! – повторял Покрышев всякий раз когда нажимал на гашетку.

Оставшиеся вражеские самолеты позорно удрали очистив небо над станцией.Новый командир полка, назначенный только два дня назад, Герой Советского Союза капитан Владимир Матвеев выслушал доклад Покрышева и сообщил: подтверждение того, что сбиты самолеты, уже получено.

– Вы, старший лейтенант, «двоечник»! – весело заметил он. – Если сбиваете, то обязательно два самолета. На одном не останавливаетесь.

Матвееву, видимо, уже рассказали о победах Покрышева. Свой боевой счет Покрышев открыл на четвертый день войны, а на восьмой сбил сразу двух стервятников. Потом, 3 июля, сразил два «юнкерса». А в день, когда вступал в партию, 20 июля, сбил еще два «МЕ-110». И вот теперь новая пара…

Выслушав поздравление, Покрышев задал вопрос, который всё это время не оставлял его:

– Есть ли сведения о Чиркове?

Командир полкf нахмурил лоб:

– Пока никаких.

Опять Покрышевым овладели тревожные думы. Каждый раз, возвращаясь с задания, лелеял он надежду узнать что-нибудь о друге. И всякий раз его ожидало разочарование. Вот и теперь об Андрее ничего неизвестно.

Чирков появился на аэродроме через неделю: небритый, с осунувшимся, измученным лицом, в старенькой гимнастерке с чужого плеча. Он рассказал, что был ранен. На подбитом самолете сумел выйти из боя и посадить истребитель на небольшое поле около маленькой деревушки. С трудом дополз до дороги. Там его подобрали проезжавшие на машине пехотинцы и доставили в госпиталь, где он и пробыл неделю.

– Ранение серьезное? – поинтересовался Покрышев.

– Да нет, пустяки.

– А обмундирование где раздобыл? – Покрышев кивнул на выцветшую гимнастерку, которая неуклюже сидела на могучем чирковском теле.

– В госпитале. Выбирать не было времени.

– Значит, дезертировал из госпиталя?

– Не дезертировал, товарищ командир, а убежал. Здесь скорее поправлюсь. Родной полк для меня – как бальзам для ран.

«Что делать с этим упрямцем!– подумал Покрышев. – Обратно в госпиталь его всё равно не спровадишь!»

И тут же поймал себя на мысли: на месте Чиркова он поступил бы так же.

– Ну, оставайся. Только учти: пока окончательно не поправишься – летать не разрешу. Отдыхай, а я пойду доложу о тебе.

Матвеев был чем-то взволнован. Он нервно ходил по комнате. Начальник штаба, силя за столом, быстро писал.

Покрышев вошел и доложил о Чиркове.

– Летчики сейчас нам очень нужны. Пусть остается,– согласился Матвеев. – А с Евтиховым, – продолжал он прерванный разговор с начальником штаба, – нужно решать только так: под суд военного трибунала. Подлец и трус, опозорил полк!

О поступке Евтихова знал уже весь полк. Вчера вместе с Шиошвили и Маркиным он вылетел на задание – прикрывать участок железной дороги Гатчина – Кингисепп. Погода стояла неважная, видимость была плохая. Стремясь выйти из облаков, Евтихов снизился до такой малой высоты, что врезался в лес и увлек за собой ведомых. Евтихов дезертировал, боясь ответственности.

– Это пятно лежит на вашей эскадрилье, – обратился Матвеев к Покрышеву. Голос его звучал сурово.

 – Из-за разгильдяйства, недисциплинированности и неорганизованности мы теряем людей и самолеты, когда сейчас каждый человек, каждая машина на вес золота.

«И надо же, чтобы этого капитана-штрафника направили из другой части именно в нашу эскадрилью, – подумал Покрышев. – Говорили – на исправление. Дали звено. Следовало всё время держать его под контролем». Ну что ж… Покрышев – командир эскадрильи и несет ответственность за каждого летчика. Это ЧП – хороший урок.

Евтихова вскоре поймали и привезли на аэродром.В тот день на летном поле собрали и выстроили весь | полк. Люди застыли в строю. А перед строем стоял какой-то другой Евтихов, чужой и жалкий. Грязный, небритый, в гимнастерке без ремня, он тупо глядел перед Собой в землю, боясь поднять голову и посмотреть на людей, как будто их взгляды могли обжечь его.Ласково грело солнце, ветер перебирал невысокую траву, теплом дышал в лицо. С северо-запада доносился приглушенный гул отдаленной артиллерийской канонады.Перед строем зачитали приговор суда Военного трибунала. Заключительные слова: «…приговорить к расстрелу» – прозвучали в тишине по-особому сурово.* * *Обстановка на фронтах становилась всё напряженнее. Каждую неделю в сводках Советского Информбюро сообщалось об оставленных городах на Украине, в Белоруссии и Прибалтике, появлялись новые направления, на которых развертывались бои. Танковые и мотомеханизированные колонны немецких войск охватывали Ленинград полукольцом.Летчики полка в эти напряженные дни прикрывали с воздуха железные дороги, по которым передвигались наши войска, сопровождали на задание бомбардировщики, вели разведку. За первые два месяца на счету полка числилось более шестидесяти сбитых стервятников. Слава об однополчанах Покрышева Степане Здоровцеве, Петре Харитонове, Михаиле Жукове, Николае Тотмине, Андрее Чиркове, Александре Булаеве, Сергее Литаврине разнеслась по Ленинградскому фронту и по всей стране.Но победы доставались дорогой ценой. Полк нес большие потери.В одном из боев эскадрилья Покрышева потеряла сразу два самолета. Летчики спаслись – выпрыгнули с парашютами. Когда Покрышев расспрашивал, как всё случилось, ни один ничего толком объяснить не мог. Рассказ получался сбивчивый и неполный: летели в группе, увидели четверку «мессершмиттов», атаковали их.

– Как вели себя «мессершмитты»? – допытывался Покрышев.

– Сначала бой приняли. Потом стали уходить.