Эренжен Хара-Даван - Чингисхан. Великий завоеватель Страница 15

обратилась в огромное государственное учреждение, обслуживавшее не только правительственные, но и частные потребности в сношениях, что открыло доступ в сердце Монголии путешественникам даже из далекой Европы: Плано Карпини, Рубруку и Марко Поло. Чингисхан хотел доставить торговле такие удобства и такую безопасность, чтобы можно было, как он выражался, во всей его империи носить золото на голове, как обыкновенные сосуды, не подвергаясь ни грабежу, ни притеснениям.[67]

Вся империя покрылась густой сетью таких почтовых линий. «Ям» исполнял одновременно функции современного телеграфа, рельсовых путей и почт. Каждый длинный путь разделялся на участки, управлявшиеся особыми «дорожными губернаторами», облеченными неограниченной властью в сфере ведения каждого из них и располагавшими соответственно военной силой – наподобие современных жандармов, – но зато ответственными за порядок и безопасность в пределах своего участка. При них имелись управления, в которых, между прочим, производилась регистрация проезжающих лиц и провозимых товаров. Благодаря наличию на линиях сообщений такой твердой власти, обычные в те времена грабежи на больших трактах совершенно исчезли в Монгольской империи. Например, при преемниках Чингисхана пути между Хивой и Крымом были так хорошо устроены, что можно было ездить из Хивы в Крым без малейшей опасности, и по всему протяжению пути, продолжавшегося около трех месяцев, не надобно было брать с собою никаких съестных припасов, потому что все необходимое можно было получить в гостиницах.[68]

Право первенства в отпуске на ямских станциях лошадей принадлежало, разумеется, курьерам, везшим депеши для хана или его приказания. По одному их слову им немедленно предоставлялась лучшая лошадь яма. Эти люди, летя «как стрелы», покрывали в сутки расстояния до 250 верст. В случае падежа лошади на перегоне между двумя ямами, обычно около 25-30 верст длиною, такой курьер имел право взять в обмен павшей лошадь у первого попавшегося. Курьеры при монголах снабжались особыми дощечками (пайцзами) с изображением кречета.[69]

Подробное описание ямов дает Марко Поло. По его сведениям почтовую службу несли в империи (в XIII в.) до 300 000 лошадей.

Почтовых зданий, обставленных с большой роскошью, имелось более 10 000. На некоторых бойких станциях содержалось по 400 лошадей на каждой.[70] На прочих число это колебалось от 50 до 200. Сообщения происходили не только верхом, но и на колесах; езда на ямщицких телегах обязательно производилась с колокольчиком для предупреждения яма о приближении ямщицкой телеги во избежание задержки в подаче свежих лошадей.

В тот исторический момент, на котором мы пока остановились, организация сообщений была, конечно, значительно проще и служила главным образом для военных и важнейших административных нужд. Как было сказано, к тому же периоду относились заботы Чингисхана по организации его ставки. Обеспечив ее связь со всеми районами своего государства, он для непосредственного заведования ею назначил двух доверенных лиц. При этом важном назначении он руководствовался не знатностью происхождения, а соответствием для требуемой работы и испытанной верностью своей особе, почему избранными оказались его первые по давности вассалы – Богурчи и Джельме, подчинившиеся ему, когда он еще был молод и малоизвестен. Первый был сыном обладавшего некоторым достатком простолюдина, а второй – сын кузнеца его отца.

В то время как Чингисхан деятельно работал таким образом по сплочению своего молодого государства, враги его не дремали. Джамуга сумел приобрести среди подвластных ему вождей племен такое значение, что они, собравшись однажды (около 1201 г.) на берегу р. Аргуни, провозгласили его Гур-ханом, что значит Всенародный хан; это было прямым вызовом Чингисхану, тем более что в этом провозглашении сыграла роль враждебная ему коалиция, в которой участвовали его собственные дяди (со стороны матери), вождь суровых меркитов Тукта-беке, а также сын престарелого Ван-хана, пытавшийся вести свою собственную, отличную от отцовской политику.

Чингисхан со свойственной ему осторожностью обеспечил себя поддержкой со стороны своего союзника Ван-хана; после того он выступил в поход и в 1202 году нанес своему бывшему названному брату и его союзникам меркитам решительное поражение.[71]

Джамуга бежал; подвластные ему роды подчинились победителю.

Этот успех был одержан, между прочим, благодаря строгой дисциплине, господствовавшей в войске Чингисхана, который сумел искоренить в нем свойственную первобытным воинам привычку при первой же возможности бросаться на грабеж добычи. Одним из средств для достижения такого результата являлось внушение рядовым воинам убеждения, что по одержании победы добыча будет справедливо поделена между всеми участниками боя; другим средством был, конечно, страх тяжкого наказания за ослушание. Кроме того, Чингисхан, который уже успел к этому времени осознать, что только упорство – несмотря ни на какие неудачи – в преследовании намеченной цели может обеспечить победу над стойким врагом, отдал перед битвой с Джамугой своему войску следующий приказ:

«Если будет успех, то не гнаться за добычей, по окончании же всего дела разделить ее поровну. В случае, если бы был сначала неуспех, который заставит отойти в исходное положение, то ратники должны снова и снова атаковать: тому, кто, отступив, уклонится от повторения атаки, отрубить голову».[72]

Не обладавшие железной дисциплиной Чингисовых воинов войска Джамуги в битве с ними быстро расстраивались и рассеивались. Слава Чингисхана росла, и все новые и новые вожди родов и племен переходили к нему на службу и в подданство. Но в то же время подчинившиеся ему раньше представители знатнейших родов – Алтан, Кучар и другие, убедившись в ошибочности своего расчета на то, что Темучин будет послушным орудием в их руках, откочевали от него и подчинились Ван-хану в надежде, что с его помощью им в конце концов удастся устранить Чингисхана. Таким образом, несмотря на поражение Джамуги, враждебная монгольскому монарху коалиция не только не распалась, но еще усилилась новыми членами; на этот раз наиболее деятельным ее участникам удалось втянуть в свою орбиту и колеблющегося Вана-хана, действительно с опасением следившего за постепенным усилением своего союзника и соперника.

Последний до этого времени старательно поддерживал союзные отношения со своим названным отцом, извлекая из этого положения всевозможные для себя выгоды; в то же время для того, чтобы отвлечь мысли Ван-хана от дел на востоке, где он, Чингисхан, распоряжался самовластно, он искусно втравлял своего союзника в столкновения с его западными соседями в ожидании момента, когда он сам усилится настолько, что будет в состоянии открыто выступить против правителя кереитов. Однако на этот раз его хитрая политика сорвалась, встретившись с еще большим коварством врагов.