Евгений Белоусов - Повесть военных лет Страница 15

К обеду я благополучно добрался до своей деревни — до фермы Поля. Отдал ему велосипед и карту дорог. На его вопрос, как живёт Александр? Ответил, что нормально, работает. Сказал, так же, Полю, что война закончилась и нам с Александром пора ехать домой, на Родину. Полю это не понравилось, и он возразил, что нечего, мол, торопиться. Война не окончена. Франция оккупирована американцами. Надо гнать американцев из Франции и нам, бывшим партизанам, в этом деле должна быть отведена не последняя роль. Хорошенькие перспективы открывал передо мной мой бывший командир, «капитан Макс».

Я проработал до конца недели и опять говорил с Полем. Объяснял, что мне надо ехать к Александру и вместе с ним отправляться домой в Советский Союз. На это я получил ответ: «Никуда я тебя не отпущу. Ехать ещё рано. Работай». Видно, у него были свои соображения на мой счёт. Мои же соображения он во внимание не принимал.

Да, не понял наш партизанский командир, с кем он имеет дело. Не почувствовал он, что значит для нас сладкое слово «СВОБОДА». Как в русской сказке получилось, в сказке о колобке: «и от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл, а от тебя, внучка, и подавно, уйду!» Так и мы, русские ребята: от немцев и то ушли, а от тебя, помещик-эксплуататор, и подавно, уйдём!

10. Путь на Родину

В субботу, когда Поль ушёл спать, и все в доме улеглись, я взял свою крохотную брезентовую сумочку — это были все мои вещи — аккуратно закрыл за собой дверь, и отправился, в ночь, пешком к Саше.

Дорога мне уже была известна, к тому же, у меня была отличная зрительная память. Я мог через несколько лет приехать в город, где был всего один раз, и, не консультируясь с местными жителями, найти нужный адрес. В воскресенье, в обед я уже был у Саши. В понедельник он повёл меня на тот завод, где работал.

На заводе трудились как американские солдаты, так и вольнонаёмные. Платили хорошо. Завод восстанавливал автомобильные двигатели военных автомашин одной марки. В американской армии существовало правило: после наработки определённого числа часов, двигатель автомашины должен быть заменён новым или восстановленным. Из воинских частей двигатели, большими шаландами, привозили на склад завода, а со склада забирали восстановленные. Подлежащие восстановлению двигатели со склада по конвейеру поступали в цех. Первая операция это мойка в специальных камерах горячим раствором. Из камер двигатели выходили чистыми, горячими и сухими, и поступали на конвейер. По ходу конвейера, происходила разборка и замена определённых, отслуживших свой срок деталей, независимо от их реального состояния, новыми. Затем сборка и обкатка на стенде, упаковка и отправление на склад. При заводе был цех с металлообрабатывающими станками. Все станки были новые, американского производства, окрашенные яркими эмалями, очень красивые. Я, до этого, таких не видел.

Рабочий день был 8 часов. Через каждые 50 минут десятиминутный перерыв. Курить на рабочем месте запрещалось. Обед 30 минут. Солдаты обедали в своей столовой. Вольнонаёмные обедали из своих узелков, в специально отведённой для этого комнате, со столами, умывальниками и посудомойкой. Солдат кормили очень хорошо. Их обед состоял из нескольких блюд. Раз в десять дней им выдавали сигареты блоками, шоколад, вино. Вольнонаёмным зарплату выдавали каждую неделю на проходной. Выдавали в конверте с листком-расчётом зарплаты.

При моём устройстве на работу, встал вопрос о получении вида на жительство. По крайней мере, надо было иметь бумагу-свидетельство о том, что документы, для получения вида на жительство, сданы. Эти документы должны были состоять из заявления, с просьбой предоставить вид на жительство во Франции, соответствующей анкеты и рекомендации-поручительства какого-либо гражданина Франции. Саше, по-видимому, выдала поручительство «жена». А насчёт меня, мы решили, что поручительство должен дать наш бывший командир, «капитан Макс». Полагали, что мне, бывшему партизану, он не сможет отказать. С помощью сашиной подруги, написали мы заявление и заполнили анкету. Взял я эти бумаги и, с кем-то, не помню с кем, возможно, с этим поляком-американцем, на машине поехал на ферму к Полю-«капитану Максу».

Но, «капитан Макс» встретил меня холодно и даже враждебно. Сказал, что, раз ушёл без его согласия, он рекомендации не даст. Этого я не ожидал. Помолчал, подумал и… ни с чем вернулся к Саше. Но там, без бумаг, меня на работу не приняли. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы Поль дал мне рекомендацию.

Оставаться во Франции «насовсем» я не хотел. Первая мысль была о том, как сложится судьба моих родителей. Я в семье один. Кто их, на старости лет, будет кормить, кто им будет помогать? Я не верил, что, по возвращении, меня могут посадить, репрессировать. Вины за мной не было. Второе, у меня нет никакой специальности, нет технического образования. Получить образование во Франции, не владея в совершенстве языком, я считал невозможным. Следовательно, всю жизнь мне придётся работать разнорабочим. Сейчас я, конечно, знаю, что это совсем не так. И язык можно выучить и специальность получить. Было бы желание и стремление. Но тогда во мне зрело единственное желание: скорее вернуться на Родину. Отказ «капитана Макса» только ускорил мой отъезд и тем самым послужил мне. Если бы я не выехал в Советский Союз с основным потоком, а приехал бы позже, возможно, контрразведка СМЕРШ по-другому бы посмотрела на меня. В жизни многое зависит от «господина случая».

Но, может быть, это был и не «случай»… Может быть, чья-то Воля провела меня: и через ситуацию с «опозданием» в радиомастерскую, разбомблённую вместе с железнодорожной станции (опоздали всего минут на пять-шесть), и через расстрел в окопе-могиле под деревней Дюки (из 444-х нас осталось 7), и через акт пленения немцами (могли и просто пристрелить как раненого, контуженного, или как присвоившего немецкое имущество), и через немецкий плен (хоронили же умерших пленных по полсотни в день), и через удачный побег (ведь, когда выпрыгнули из вагона, даже тревоги не было), и через удачную встречу с партизанами (могли и на французских полицаев наткнуться), и через опасность расстрела партизанами (требовали же, по словам «капитана Макса», некоторые из них немедленно покончить с нами, как с возможными лазутчиками немцев), и через бои в партизанском отряде (были же и бои), и теперь (через того же «капитана Макса») не позволила мне бросить якорь во Франции. Что-то очень много «случаев». Суворов в подобной ситуации говаривал, кажется, так: «случай», «случай», а когда же «талант»? Совсем не собираюсь заявлять о чьём-то там «таланте». Но чью-то направленную добрую Волю ощущаю и не могу отрицать.