Дмитрий Лухманов - Жизнь моряка Страница 151

6 июля пришла телеграмма из Дувра, маленького английского порта при выходе из Па-де-Кале:

«Благодарим. Надеемся на скорое свидание. Все товарищи приветствуют.

Итак, «Товарищу», для того чтобы закончить свое исключительное плавание, оставалось сделать всего 1350 миль. Я говорю — всего, потому что 1350 миль являются действительно пустяком после переходов Мурманск — Росарио, Росарио — Дувр.

Через несколько дней я получил целую пачку писем от комсостава и учеников с «Товарища». По этим письмам я узнал, как корабль совершил свое обратное плавание.

После выгрузки в Росарио «Товарищ» перешел в столицу Аргентины Буэнос-Айрес для погрузки квебрахового дерева на Ленинград. 20 апреля снялся из Буэнос-Айреса. 16 мая пересек тропик Козерога и сразу получил свежий попутный ветер, не оставлявший его до самых берегов Европы.

Через девять дней после тропика Козерога «Товарищ» уже перешел через экватор, совершенно не почувствовав на этот раз страшной для парусных кораблей штилевой полосы. 3 июня он перешел через тропик Рака и 4 июля влетел с крепким попутным ветром в Английский канал. На другой день ветер начал постепенно стихать. Утром 6 июля, едва двигаясь под обессиленными парусами, «Товарищ» добрался до выхода из канала и отдал якорь на Дуврском рейде, сделав, считая в оба конца, около двадцати тысяч морских миль без единой серьезной аварии.

«Товарищ» — первый советский парусный корабль, совершивший такое плавание.

Наши военные парусники старого времени хаживали из Кронштадта на Дальний Восток и совершали даже кругосветные путешествия, но торговых парусных кораблей дальнего плавания у нас со времени Российско-американской компании не было.

26 июля «Товарищ» уже прошел все Северное море, Скагеррак, Каттегат, Зунд и вошел в Балтику.

В Ленинграде решено было устроить «Товарищу» торжественную встречу.

Мне было поручено следить за его плаванием и вовремя предупредить организации, желавшие его чествовать. Начиная со 2 августа я стал ежедневно получать радиограммы с «Товарища» с указанием его полуденной точки.

Все шло хорошо до входа в Финский залив.

5 августа под островом Нарген, против входа в Ревельскую (Таллинскую) бухту, вестовый ветер стих и задул легкий противный норд-ост. «Товарищ» начал бесплодно лавировать между островами Нарген и Родшер. За 5, 6, 7 и 8 августа корабль не продвинулся вперед ни на одну милю. 9-го прошел наконец Экгольм, 10-го дополз до Соммерса.

В ночь с 11 на 12 августа его догнал шедший из Лондона в Ленинград советский пароход и взял на буксир до Кронштадта.

В два часа пополудни «Товарищ» прибыл в Кронштадт и отдал якорь на рейде. Из Ленинграда были высланы за ним два буксирных парохода: один должен был тащить его по узкому морскому каналу, другой — помогать разворачиваться в тесных местах.

Встречает Родина

Прибытие «Товарища» в Ленинградский торговый порт ожидалось вечером, официальная встреча назначена была на другой день в одиннадцать часов утра. Часов в шесть вечера мне позвонил по телефону заведующий плавучими средствами порта.

— Хотите выйти со мной в море навстречу «Товарищу»?

— Конечно, хочу! Где ваш катер? Как на него попасть?

— Катер будет в восемь часов у пристани против Горного института, приходите.

— Буду обязательно!

Августовское солнце склоняется к горизонту.

Моторный катер пенит бурную воду морского канала и летит навстречу заходящему солнцу.

Временами по темнеющему небу пробегают тучки. Моросит дождь. Прохладно.

«Товарища» еще не видно. Начинает темнеть.

Вдруг из-за поворота канала ясно вырисовываются на лилово-багровом горизонте знакомые высокие мачты с длинными реями и густая паутина снастей.

Впереди дымят два буксира. Трудно им, бедным, тащить большой нагруженный корабль. Издалека слышно, как пыхтят машины.

Все ближе и ближе «Товарищ»… Не отрываясь смотрю на его рангоут.

Неужели я оставил корабль семь месяцев назад?.. Не верится… Кажется, я еще вчера был на его палубе…

Мы равняемся. В северных сумерках еще хорошо видны все детали.

По юту двигается взад и вперед дородная фигура капитана Фреймана. У высокого штурвала — третий помощник Черепенников.

— Поздравляю товарищей с благополучным возвращением в СССР! — кричу я с катера.

— Ура! Ура! — раздается в ответ.

Меня узнали. Мне машут шапками, платками, кричат…

Наш катер делает поворот, режет корму «Товарища», уменьшает ход и идет вдоль его правого борта на расстоянии нескольких метров.

— Подходите к борту! Дмитрий Афанасьевич, милости просим на судно! — несется с «Товарища».

— Есть!

Катер перекладывает руль, прижимается к борту «Товарища», с которого свешивается штормтрап, я взбираюсь на палубу и попадаю в толпу учеников и команды.

Горячие рукопожатия, отрывочные восклицания…

— Ну, смотрите, Дмитрий Афанасьевич, — сказал мне старший помощник Саенко, — как вы, довольны кораблем?

Я оглянулся вокруг: на белой краске бортов, рубок и шлюпок ни одного пятнышка. Старая палуба оттерта песком и камнем и по чистоте не уступит хорошо выскобленному кухонному столу домовитой хозяйки. Даже в сумраке вечера горит медь. Снасти вытянуты. Реи безукоризненно выровнены. Паруса укатаны и закреплены. Я прошел по палубам, заглянул в помещения, лазарет, красный уголок — все сияет морской чистотой.

В красном уголке целая коллекция подарков от рабочих организаций южноамериканских республик: барельеф из Монтевидео с аллегорической фигурой труда, бюст Ленина, сделанный итальянскими рабочими в Росарио, металлические венки, вымпел от рабочих Дувра…

Я крепко пожал руку и обнял Саенко. Я старый капитан и знаю, что чистота и порядок на судне — свидетельство острого морского глаза и неутомимой энергии старшего помощника.

Скоро буксиры дотащили «Товарища» до Железной стенки в порту, и он начал швартоваться к берегу.

Подали сходни. Тепло простившись с товарищами по «Товарищу», я поехал домой и на другой день в восемь часов утра был уже снова на судне.

Утром, при солнечном свете, «Товарищ» выглядел еще чище, еще щеголеватее. И все это достигнуто было не побоями, не матерной руганью, не суровыми наказаниями, как это бывало в царском флоте, а товарищеской трудовой дисциплиной, спайкой всех — и молодых и старых моряков, составляющих экипаж корабля.

Не надо забывать, что старые парусные военные фрегаты, сиявшие безукоризненной чистотой, имели более четырехсот человек экипажа, работавшего чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Экипаж же «Товарища» состоял всего из восьмидесяти трех человек и работал на три вахты, то есть по восемь часов в день.