Зорге, которого мы не знали - Ганс Гельмут Кирст Страница 16

возвратились хладнокровие и расчетливость. Он был сердит на себя за минутную слабость и потерю самоконтроля. Насколько велика была его ошибка? Посол был его другом и, судя по всему, честным человеком. Но как обстояло дело в действительности? Не присоединился ли и Отт к тем, кто играл судьбами народов и считая уничтожение людей залогом успеха? Если это так, то мир потерял еще одного честного человека, а он, Рихард, — последнего друга.

— Что еще хотелось сказать, — попытался сменить тему разговора посол, — так это то, что я бы приветствовал, если бы вы согласились более тесно сотрудничать с посольством.

— Как вы представляете себе это практически? Не освободилось ли у вас место портье?

— Как вам известно, дорогой друг, посольство проводит каждую неделю информационную встречу с местными немецкими службами и высокопоставленными представителями немецкой колонии.

— Это пустая болтовня о позавчерашних новостях и посольских рекомендациях?!

— Свое мнение по этому поводу вы неоднократно высказывали перед общественностью.

— И оно было обосновано.

— Хорошо, хорошо. Покажите же, как можно сделать это лучше. Возглавьте нашу информационную службу. Я установлю вам ежемесячный оклад.

— Вы не шутите?

— Нет, это вполне серьезно, и вы самый подходящий человек для этого.

На лбу Зорге прорезались глубокие морщины. Ему захотелось рассмеяться, но он сдержал себя и сказал:

— Следовательно, я должен делать всю работу за ваших лентяев? А они в это время буду накачивать себя рисовой водкой.

— Вы сделали бы мне личное одолжение.

— В таком случае мне надо немного поразмыслить. Конечно, не хотелось бы подводить вас.

— Я рассчитываю на вас, Зорге.

— В этом не должно быть никакого сомнения, — заверил Рихард посла.

Шаг за шагом вслед за изменением границ начала меняться и международная мораль. Договоры стали средством маскировки истинных намерений, а честное слово превратилось в цирковой трюк.

Доктор Клаус Фукс, например, принял присягу, подписал обязательство о неразглашении сведений — и стал шпионить на Советы, когда чернила не успели еще высохнуть. В этом отношении Зорге был гораздо честнее, заявляя неоднократно — было это услышано или нет, другое дело, — что он не признает нацизм.

Человек, идущий в колонне с тобой рядом, может в любую минуту сообщить противнику о цели марша. Ведь бывало не раз, что в одних и тех же территориальных границах существовали два различных отечества.

Шульце-Бойзен[15] — наиболее важная фигура в «Красной капелле» — служил в министерстве авиации. Его жена являлась референтом в отделе культурных кинофильмов геббельсовского министерства пропаганды. Оба поставляли сведения в Советский Союз.

Другой член этой организации, Харнак, был старшим правительственным советником, занимал важный пост в министерстве экономики, а его супруга преподавала в высшей политической школе. Грета Кукхоф перевела по заданию одного из отделов НСДАП «Майн кампф» на английский язык. Графиню Эрику Брокдорф можно было видеть каждый день в министерстве труда. Танцовщица Ода Шоттмюллер выступала перед солдатами с концертами, а в ее квартире хранился шпионский радиопередатчик. Полковник Эрвин Гертс возглавлял в министерстве авиации секретное делопроизводство.

Все они ненавидели гитлеровскую Германию. Они расклеивали по ночам изготовленные от руки плакаты, направленные против нацистского режима, собирали секретную информацию, работали на нелегальных радиопередатчиках, помогали политическим беженцам и выступали в поддержку Советского Союза. Так, к несчастью, был расколот наш народ. И сделала это тоталитарная власть.

Еще кое-что. Хитрый шеф абвера адмирал Канарис[16] вел двойную игру, за что и поплатился головой. Да и руководитель разведывательной службы Главного управления имперской безопасности бригадефюрер СС Шелленберг тоже поддерживал контакт с британскими спецслужбами и договаривался о сепаратном мире с Англией и США.

Историческая вина национал-социализма очевидна. При нем была ликвидирована свобода личности, и весь народ заставили маршировать в одном направлении. Отдельные отважные личности вырывались по различным мотивам из этой огромной колонны, но всех их ожидал ужасный конец.

Рихард Зорге не принимал участие в этом марше, ведущем в пропасть, так как своевременно распознал его опасность.

Тлеющий в двух чашах древесный уголь слабо освещал спальню Мартины и обнаженных женщину и мужчину на кровати. Где-то вдали надрывался радиоприемник.

— Мне кажется, — сказал тихо Рихард Зорге, глядя в матово-белый потолок, — что раньше я никого не любил.

Казалось, он говорил, удивляясь самому себе. Руки его лежали вдоль туловища ладонями вверх.

Мартина утомленно и счастливо улыбнулась, отбросив прядку волос со лба, и стала массировать вспотевшее лицо.

— Я чувствую то же, что и ты, — ответила она. — И тоже не знаю, имела ли до тебя другого мужчину.

— Я всегда искал тебя, — сказал Рихард, — сам того не зная.

— У меня было много любовников, — призналась Мартина. — Но теперь я не хочу никого знать.

Воздух в кабинете был теплым и влажным, как и их тела. Слабый свет мягко окутывая их. Они плавали в океане чувств.

Оба почти верили в то, что говорили. Глядя друг другу в глаза, они видели отражение своих самых потаенных вожделений.

Тесно прижимаясь телами, Мартина и Рихард домогались друг друга, затем набрасывались, как волки на добычу. Когда они обессиленно откидывались на подушки, все тревоги и сомнения оставляли их.

— Мною овладели, — промолвила Мартина глухо в подушку, — когда я была еще ребенком. И вся моя сексуальная жизнь была насилием. Я чувствовала много рук на своем теле, и все они были грубыми. Самыми же отвратительными были руки тех, кто считал, что имеет на меня право по браку. Поэтому я и пыталась найти человека, который бы меня действительно любил, чтобы очиститься от скверны. Но попадала всегда в грязь, так что стала презирать самое себя, и стремление к чистой любви во мне постепенно умирало.

— Мы в этом схожи, — сказал Зорге и положил свою голову ей на грудь. — У меня тоже было много женщин, но, сблизившись с ними, я чувствовал лишь расчет и эгоизм, глупость, примитивизм и апатию,