После. Что околосмертный опыт может рассказать нам о жизни, смерти и том, что будет после - Брюс Грейсон Страница 16

– Проснулся в этой кровати, с проводами на груди и трубкой в руке. Понятия не имею, как я сюда попал.

Стараясь говорить как можно естественнее, я задал третий вопрос, который был частью моего исследования:

– А между этими двумя событиями что вы помните?

Клод заколебался, как будто бы приглядываясь ко мне, а затем произнес таким же естественным тоном:

– Я думал, что вот-вот встречусь с Создателем, но мой папаня – его уже лет пятнадцать как нет в живых – остановил меня и сказал, что мне нужно возвращаться.

Мое сердце заколотилось от волнения, когда я услышал об околосмертном переживании из действительно случайного источника. Пытаясь сохранить в голосе спокойствие и профессионализм, я наклонился к мужчине и попросил, ободряюще кивая:

– Расскажите мне о вашей встрече с отцом!

Клод посмотрел на меня снисходительно и после короткой паузы ответил:

– Просто встретил, и все.

Я кивнул и задумался, что сказать дальше, чтобы продолжить разговор. Но Клод закрыл глаза и произнес:

– Я устал. Больше рассказывать нечего.

Но и этого мне было достаточно, чтобы понять, что в больнице найдутся и другие пациенты с опытом околосмертных переживаний. Так и случилось. Еще 26 человек с кардиологическими проблемами поделились со мной подобными историями. Я подсчитал, что ОСП обнаружились у 10 % пациентов, чье сердце остановилось, и у 1 % людей с сердечными приступами и другими серьезными кардиологическими заболеваниями, но без полной остановки сердца.

Теперь мне предстояло решить, как оценивать сообщения об ОСП. Очевидно, что сам я не наблюдал данных явлений. Я мог лишь узнать то, что люди рассказали, или видеть, как околосмертный опыт повлиял на них впоследствии. Однако многие из рассказчиков разделяли мнение, что для описания ОСП невозможно найти слова. Получается, что, когда я просил людей описать то, что они пережили, я ставил перед ними очень нелегкую задачу. Для выражения того, что не имеет общепринятых обозначений, люди часто использовали известные им культурные и религиозные метафоры. К примеру, многие американцы, говоря о своих околосмертных переживаниях, рассказывали, что прошли через длинное и темное пространство, называя его «туннель». Люди из менее развитых стран, где туннели встречаются редко, могли сравнить такое место с «колодцем» или «пещерой». Доминик, водитель фуры, получил похожий околосмертный опыт после аварии на трассе. Он сказал, что двигался словно по длинной темной «выхлопной трубе» – именно такой образ первым пришел ему в голову.

Многих расстраивала эта невозможность выразить свои переживания словами. Джо Джерачи, полицейский, который едва не умер от потери крови после операции, поделился со мной своим разочарованием от того, что описать ОСП так сложно:

«Это просто невозможно передать. Я правда не могу найти слов. Рассказывать о таких вещах сложнее всего. Они не вписываются ни в какие шаблоны. Я имею в виду, что мне просто не с чем сравнить их, чтобы попытаться выразить. И это огорчает. Я пытаюсь облечь в слова то, что даже мысленно для себя не могу сформулировать. Они слишком простые и слишком глубокие, эти вещи, вот в чем проблема.

Так обидно! Как бы я ни старался, невозможно передать словами, как это было на самом деле. Даже сейчас мне не удается сказать то, что я хочу. Все, что я рассказываю другому человеку, проходит, как сквозь сито, через фильтр его собственного опыта и мировоззрения. Я пытался рассказать жене, но чувствовал себя буквально немым. Тяжело говорить о чем-то настолько прекрасном и значительном для тебя, полностью изменившем твою жизнь, и ощущать себя таким безумно одиноким».

Билл Урфер, сорокашестилетний бизнесмен, тоже жаловался мне на сложность описания его ОСП[30] во время операции при перфоративном аппендиците:

«Все, что я рассказываю, ограничено возможностями английского языка. Нет таких слов, чтобы я мог передать всю красоту того, что я пережил. Ничто в моей жизни до этого не могло сравниться с такими видениями. И я понимаю всю тщетность своих попыток описать это, хотя и стараюсь. У меня с самого начала не было слов, чтобы передать то, что я видел. Мне так хотелось рассказать кому-то обо всем этом, но как? Множество мыслей крутилось в голове, я думал, что вот-вот смогу всем рассказать об этом. Но любые известные мне слова казались пустыми, в них не было того огня и цвета, и все было тщетно.

Это как пытаться нарисовать запах карандашами. Даже если у тебя очень много карандашей в коробке, к этому не знаешь, как подступиться. То же со словами и околосмертными переживаниями. Каким бы ни был твой словарный запас, выразить их невозможно. Лежа в темноте без сна, я пытался найти звуки, которые могли бы помочь. Может быть, музыка справилась бы лучше, чем речь. Ведь невозможно описать красоту некоторых звуков. Они могут воодушевить нас на подвиги или заставить плакать. Да, наверное, музыка – единственный вид коммуникации, способный передать это чувство умиротворения, которое я испытываю с тех пор».

Стив Льютинг вспоминал свой околосмертный опыт, полученный в возрасте восьми лет, когда он чуть не утонул. Вот что он говорит о сложности описания:

«Язык, на котором говорят после смерти, неимоверно сложнее нашего. Он способен действительно воплощать переживания. Даже воспоминания, которые у меня остались после возвращения в тело, более просты и плоски. Они превратились как бы в символы того, что произошло на самом деле. Наверное, такое упрощение возникает в связи с тем, что мозг живого человека не воспринимает столь сложный и, похоже, совсем иной мир. Забавно, когда люди пишут, что видят „золотые улицы“. Должно быть, это лишь примитивный образ необычайно многогранного видения. Я думаю, что под „золотым“ они подразумевают что-то вроде „сияющий, полный жизни“».

Не в силах найти подходящего способа описать свои переживания, Стив начал воспринимать рассказы других не буквально, а метафорически. «Золотые улицы», «жемчужные врата» и «ангелы» казались ему всего лишь наилучшими аналогиями, которые подобрали люди для описания того, что само по себе невыразимо. Мистик-суфий XIII века Джалаладдин Руми писал, что «язык Бога – тишина[31], все остальное лишь плохой перевод». Подобным образом многие отзываются об околосмертных переживаниях. Зачастую люди способны рассказать даже меньше, чем Джо, Билл и Стив. Некоторые, как Клод, не могут – или, может быть, вовсе не хотят – делиться какими-либо подробностями своего околосмертного опыта. Учитывая все это, для дальнейшего научного изучения и какого-либо логического объяснения ОСП мне требовалось найти систематический подход к их описанию.

 Язык, на котором говорят после смерти, неимоверно сложнее. Он способен действительно воплощать переживания.

Коммуникация в принципе сложна, так как слова часто кажутся неподходящими, особенно для передачи сильных эмоций. Но не только невозможность подобрать нужные слова мешала многим людям делиться своими околосмертными переживаниями. Некоторые