Елена Погребижская - Дневник артиста Страница 16

В Киеве будет презентация альбома. Кто, интересно, кроме меня об этом знает?…

20 августа 2003 года

Ну что? Ну да, не пишу дневник регулярно, хотя сказать есть что всегда. Что, например, сказать? Ну, например, однажды меня подкараулили две девушки и подарили фаршированные помидоры в пластиковой коробке из-под торта — частично с грибами, частично с сыром. Это оказалось ужасно вкусно. И к ним белое вино — чтобы в комплекте. В Киеве мне передали всю группу «Butch», тоже в коробочке. Пластилиновую группу. На пластилиновых барабанах была пластилиновая надпись «Butch», а на пластилиновых клавишах стояло: «Мade in Obuhov». Обухов — это под Киевом, откуда и сам скульптор. Детали одежды господ музыкантов были переданы с пугающей точностью, вплоть до рисунка на шапочке Хоттабыча.

Про концерты. Город Саратов. Или это кара небесная, или это нервы. Факт тот, что опять у меня перед концертом, блин, в который уж раз, кончился голос, и местный фониатр выдал мне ампулу с адреналином и вазелин, чтобы смешивать и через нос заливать на связки. И шприц — чтобы струйно. Стою я, короче, в гримерке и все это заливаю, а туда съемочная группа какого-то телеканала заходит и еще люди с радио. У меня на столе полный набор — и тебе какая-то вскрытая ампула валяется, и ватка, и шприц использованный, и — в довершение всего — зачем-то большой тюбик вазелина. Организатор концерта бочком-бочком и все это за спиной сгребает. А то что бы они подумали? И если с остальным понятно, то зачем вазелин? Или это парней вазелин?

В Киеве после площадного концерта народ облепил автобус и стал прижимать ладони к стеклу. Прям чистый Таркан. На клубном концерте в Киеве сцена была неординарная. Такой высокий постамент стеклянный и стеклянные мостики, а народ под ними танцует. Поэтому полконцерта у меня прошли так — ползком, глядя вниз, вглядываясь через стекло на народ. Смешно, наверное, смотрелось.

Москва времен программы «Время». Сивцев Вражек.

Моя однокурсница сдала мне комнату в коммуналке на старом Арбате. Одну соседнюю комнату занимала сумасшедшая тетушка с престарелой матерью нереально преклонного возраста, но, в отличие от дочери, абсолютно вменяемой. Другую комнату сдали девушке в очках. Она решительно прошла из коридора к своей комнате и, по дороге встретив меня, заявила: «Я Ольга Пальчикова, композитор и певица».

У меня была суперважная работа. А за стенкой играла музыка, приходили какие-то люди, пили-пели-веселились, чем мне ужасно мешали, потому что работа требовала всех сил и к полуночи меня неуклонно тянуло в сон. За стенкой же все только начиналось. Но мы почему-то не ссорились, а жили в общем душа в душу, пользуясь одной кухней без холодильника, где из-за шкафа гроздьями чернослива свешивались тараканы.

Прошло уже полгода с начала моей стажировки в программе «Время», и мне очень нужно было вытянуть свой счастливый билет, взять какую-то очень высокую планку. Все у меня хорошо получалось, но гарантий, что меня возьмут на постоянную работу в программу «Время», не было никаких. И тогда мне поручили суперважную тему. Я уже давно не держу руку на политическом пульсе государства и кем сейчас является Анатолий Чубайс не знаю. В тот момент он считался одним из самых влиятельных политиков страны и был, в полном смысле этого слова, «серым кардиналом». Его голос многое решал и многое значил. И мне, стажеру, поручили сделать с ним личное интервью. Беседовать мы с ним должны были в его кабинете, в здании администрации Президента на Старой Площади. В 9 часов утра.

И тут-то как раз и появилась Пальчикова. Ольга предложила мне, исключительно за знакомство, выпить и покурить марихуаны. И я сдуру согласилась. Мы выпили бутылку водки и выкурили два косяка травы. Я решила, что меня ничего не взяло, и мы решили догнаться. Пошли на Старый Арбат, выпили еще бутылку и еще чего-то покурили…

Кровати у меня не было, а был такой гигантский ортопедический матрас. Утром я открываю глаза и понимаю, что лежу на этом матрасе, лицом вниз, в одежде. Поднимаю голову, и тут выясняется, что глаза у меня затекли, а лицо висит этаким пузырем. Почему это произошло — не знаю. Вообще-то я не пью, не курю и наркотиков не употребляю, и эффекты от такого времяпрепровождения мне неведомы.

Дальше я смотрю на часы и вижу, что уже 12 часов дня. Получается, что моя съемочная группа вместе с самым крутым политиком страны ждут меня уже три часа. Что делать — ума не приложу. На работу мне в таком виде идти нельзя. Начальство увидит мои глаза и скажет: «Ты — алкоголик! Иди на фиг!» Звонить и говорить «извините» через три часа после полностью проваленного интервью — нелепо. Короче, полная жопа. Я го-ворю Ольге: «Звони, говори, что ты мой родственник, что я лежу в коме, что у меня страшный грипп». Она звонит. Потом звоню я. Не помню, что уж мне там ряв-кали в трубку, помню только одну фразу: «Никакого понятия о дисциплине». В голове мысли одна ужаснее другой: меня выгонят с работы, и никто больше меня никуда и никогда не возьмет, мама расстроится, вся Вологда будет подавлена, все полетело к чертовой матери, столько времени и труда потрачено зря, у меня нет будущего, жизнь рухнула. В конце концов уезжаю в Вологду. Тут меня все начинают поздравлять: «Ты, типа, человек из нашей школы, из нашего класса, с нашего двора. Всего добиваешься. Работаешь в программе «Время». У тебя большое будущее». Я, конечно, улыбаюсь, а про себя думаю: «Что они говорят! Ведь все рухнуло. Моя телевизионная карьера давно в прошлом. Сейчас я уже никто и ничто». Проходит две недели, и тут мне звонят из редакции и говорят: «Ты что делаешь? Почему не на работе? Срочно к станку». Вот и все. Никаких преград карьере телерепортера, казалось, больше не было.

11 сентября 2003 года

11 сентября год назад мы сидели у меня дома и ели пельмени, то есть пацаны ели. Потом кто-то позвонил и сказал: «Включайте телевизор». Мы сидели перед вечеринкой журнала «ОМ». Ждали, чтоб двинуться группой на концерт. И просто офигели. Мы не поверили в то, что увидели. Потому что рушился торговый центр. Думали, что концерт отменят. Ан нет. Никто ничего не отменил.

Реальность стукнула в двери и невозможно на нее закрыть глаза теперь. Ужасно, ужасно люблю жить. Осталось два дня до концерта в ЦДХ. Страшновато, честно говоря. Думаю, все будет зашибись. А куда ему, этому, деться? Оно обречено быть «зашибись».

15 сентября 2003 года

Мне тут рассказали один прикол: в Штатах учителя со стажем больше пяти лет не имеют права давать показания в суде как свидетели. То есть у них развивается такое чувство собственной правоты, что они утрачивают картинку реальности. Следовательно, как доверять их показаниям? Да никак…