Григорий Трубачев - Рассказы Страница 16

— А оно у меня есть! Только я его забыла и не могу вспомнить, — огорченно ответила она.

— Вспомнишь — скажешь, — утешил я ее. — Только ты уж поторопись, а то я ведь и состарюсь в ожидании.

А вскоре меня увидел во дворе Наташин дедушка и говорит:

— Зашел бы к нам, у Наташи для тебя важное сообщение.

Открываю дверь, и Наташа тут же несется ко мне через все комнаты. Останавливается и взволнованно так:

— Ты Кармен! Я видела по телевизору, это правда! В ее глазах блестели радостные искорки:

— Скажи всем: «Я Кармен!»

Я растерялся. А она дергала меня за рукав и твердила:

— Ты Кармен! Это правда! Скажи всем, что ты Кармен!

— Я Кармен! — крикнул я, подчиняясь просьбам маленькой выдумщицы и, схватив ее в охапку, закружил.

Кармен! — кричала она… Я упаду, ты меня уронишь!

А я ее не отпускал и все кружил, кружил. Она сопротивлялась, отталкивала меня, но по ее счастливым озорным глазам я видел — ей весело и приятно. И я не отпускал ее.

— Но ведь Кармен женское имя, — сказал Наташе я, когда опустил ее на землю.

— Неправда! Кармен мужчина, я видела его! Он пел и размахивал плащом с красной подкладкой.

— Мудреное, правда, имя, но, в общем, ничего, сказал Наташин дедушка.

— Не мудреное, а красивое! — возразила внучка.

— А тебя только я и дедушка зовем Кармен? — спросила Наташа в следующий мой приход к ним.

— Только вы, — признался я.

— Значит, тебя никто не любит, — сделала она странный вывод. — Плохо тебе.

— Любят, — успокоил я Наташу. — Но… только по-своему…

Прошло много лет. Наташа давно уехала к своим родителям, и я стал забывать ее. Но вот что странно, эпизод моего наречения то и дело оживал в моей памяти, как оживают любимые образы, яркие события… Светлая грусть возвращала меня к хозяину квартиры, где я когда-то жил, и к маленькой выдумщице, которая пыталась восстановить справедливость по отношению ко мне. Не понимала, что даже самое красивое имя бессильно вернуть утраченные чувства и обязать кого-то вновь любить…

Однажды возвращался я домой из Пятигорска. Уже заканчивалась посадка в автобус, но я не торопился занять свое место. Что-то удерживало меня на посадочной площадке, пропахшей пылью, бензином и испарениями от разогретого солнцем асфальта. Посадочный контролер, сделав отметку в путевом листе, пожелал всем нам счастливого пути. Я сделал два шага к «Икарусу» и остановился. Мне почудилось, что кто-то тихо так позвал меня: «Кармен». Я оглянулся и стал искать глазами того, кто мог бы это сделать. Никого. И вдруг над голосами и гулом проходящих мимо автомобилей вознеслось слово, предназначенное только мне: «Кармен!»

Оно еще висело в воздухе, а я, не осознавая куда и зачем, рванулся туда, откуда донеслось мое второе имя. Навстречу, широко раскинув руки, неслась девушка, в которой я с трудом узнал ту пятилетнюю Наташу. «Кармен!» — кричала она. Ее большие голубые глаза светились радостным светом. Она, конечно же, не думала, что за двенадцать лет, прошедших с нашей встречи, Кармен мог измениться. Приблизившись, она, наверно, это поняла и, прикоснувшись нежными руками к моим, сухим и загрубевшим, сказала сдержанно:

— Здравствуйте, Кармен. А я за вами долго наблюдала, боялась ошибиться.

Потом, наверно, преодолев какой-то внутренний барьер, Наташа схватила меня за руки, и мы закружились рядом с автобусом. Водитель нервно засигналил, и мы стали прощаться.

— До свидания, Кармен. Пишите! — прокричала она в открытую форточку «Икаруса». Приезжайте в гости, адрес мой у дедушки. Наташа не знала, что я уже давно живу в другом месте. И тут как-то сразу вдруг в ее глазах погас радостный блеск, и они увлажнились. Автобус двинулся, и она помахала мне рукой. А когда он стал поворачивать направо, я увидел, как она достала из сумочки платочек и стала вытирать глаза.

— Но Кармен — вроде бы женское имя? — обратился ко мне попутчик.

А мне так не хотелось ворошить пласты двенадцатилетней давности… Я спросил:

— А Саша — женское или мужское?

— Да и правда, — ответил мой сосед.

«Кармен» — шуршали колеса по асфальту. «Кармен» — пел двигатель «Икаруса». «Кармен» — приветствовали друг друга водители. А перед моими глазами, словно молодая, выпустившая первые листочки березка, стояла голубоглазая выдумщица, семнадцатилетняя Наташа.

Май, 2002 год, г. Ейск.

Отличился

Ваня Козоброд родился и жил на хуторе. Окончив три класса сельской школы, он так и не смог учиться дальше. Во-первых, чтобы продолжить обучение, надо было ходить или ездить на центральную усадьбу в 15 км от хутора. Во-вторых, рано умер отец и все хлопоты по хозяйству легли на его плечи. Вначале он пас телят, затем доверили коров, а уж потом он стал скотником на ферме. Ростом и здоровьем он удался в дядю Ивана по материнской линии, обладающего недюжинной физической силой и спокойным характером. Так бы и жил наш герой на хуторе, не случись непредвиденное. Как-то ранним утром, идя на работу, он встретил своего сверстника Николая Золоторева. Тот важно шел в новой милицейской форме и как-то небрежно, с чувством определенного превосходства подал руку и сказал: «А ты все пашешь?» — «Деваться некуда, вот и пашу». «Иди в милицию», — посоветовал Николай. «Меня не примут», — ответил Иван. — «Это почему же? Меня приняли и тебя примут. С твоими-то физическими данными — непременно возьмут». И Ивана приняли. Незаметно прослужил он рядовым милиционером один год. За это время Николай выбился в сержанты и стал получать зарплату больше, чем Иван. «А ты что, так и думаешь ходить в рядовых?» — как-то при встрече спросил его Николай. — «Да уж куда нам, надо же чем-то отличиться, чтобы присвоили звание». «Поступай учиться, — посоветовал Николай. — Через год станешь сержантом, а когда закончишь техникум, присвоят младшего лейтенанта, да и в должности, гляди, повысят». Иван, не без участия Николая, достал необходимые документы и подал их для поступления в техникум. «Ты только будь посмелее», — тараторил Николай. И вот пришло время сдавать вступительные экзамены. Первый предмет — математика. Когда Иван вошел в кабинет, там уже шел экзамен. Подняв со стола билет и не узнав своего голоса, он сказал: «Пятнадцатый». Взяв листок бумаги, сел за стол у окна. С трудом прочел условия задачи, затем глянул на пример с непонятными для него буквами, цифрами и задумался. «Черт меня дернул с этой учебой», — подумал он, но тут же успокоил себя мыслью: «Учатся же другие. Вон Николай уже на втором курсе. Да и эти вот рядом сидящие учатся же». Он снова глянул на лежащий билет, и вдруг его тело передернула непонятная дрожь. И тут он понял, что написанное на бумажке было для него самым страшным, самым непреодолимым препятствием за всю его прожитую жизнь. В первое мгновение он решил сдать билет и уйти. «Прослужил год, — думал Иван, — буду служить и дальше. А что зарплата маленькая, не беда. Мог же я обходиться и с меньшими достатками. Что нам с матерью надо?» Но тут вдруг его озадачила другая мысль. Рано или поздно, думал он, надо будет обзаводиться семьей, пойдут дети. Вдруг он услышал свою фамилию. Взяв билет, подошел к учительнице. «Ну что вы тут сделали?» — обратилась она очень вежливо. Иван молчал. Он подал ей билет, держа в руках чистый листок бумаги, присел на рядом стоявший стул. «Так, у вас здесь одно очень простое уравнение с одним неизвестным, — сказала учительница. — Прочтите, пожалуйста, условия», — и она вернула Ивану билет. «Примера или задачи?» — спросил он. — «Для начала — примера». Иван глянул на запись: 2ху2=15у+2х /у=4/