Н. Холодковский - Гёте. Его жизнь и литературная деятельность Страница 16

Чем обратила Христиана на себя внимание поэта, чем привлекла его настолько, что он не побоялся громадного скандала, который был неизбежен при обнаружении этой связи? Христиана была миловидна, – но не красавица, неглупа, – но не отличалась никакими особыми дарованиями. По всей вероятности, его пленили простота, наивность, естественность, то есть именно те стороны ее натуры, которые составляли выгодный контраст с искусственными, деланными чарами светских дам, столь оскорбленных его пренебрежением к ним и сближением с простой девушкой. Можно спросить, отчего же он тотчас не женился на Христиане? Мысль о браке у него была, но, во-первых, брак не уменьшил бы, а еще усилил скандалезное впечатление от связи, так как встал бы вопрос о принятии Христианы в общество веймарских дам; а во-вторых, сама Христиана не только не настаивала на бракосочетании, но желала отсрочки его.

Устроив свое семейное гнездышко, Гёте стал деятельно работать на поприще поэзии и науки. Под впечатлением любви к Христиане написал он свои великолепные «Римские элегии»; затем напечатал «Эгмонта», оконченного еще в Италии, и закончил «Tacco». Результатом его научных работ была теория метаморфоза растений, которую он поэтически изложил в прелестном стихотворении, обращенном к Христиане.

Вскоре Гёте поручено было герцогом заведование всеми учеными и художественными учреждениями в стране – должность, в которой Гёте чувствовал себя гораздо более на месте, чем в роли президента палаты.

В конце декабря 1789 года Христиана подарила поэту сына, которого назвала Августом. Герцог, не разделявший предрассудков веймарского общества, был крестным отцом этого ребенка.

Весною 1790 года поэт уехал в Венецию навстречу герцогине Амалии, возвращавшейся из своего итальянского путешествия. Ему было очень трудно расстаться с семьей, с которой он уже тесно свыкся. Венеция в этот приезд не так понравилась ему, как в прошлое посещение. «Я теперь несколько более нетерпим к свинской жизни этой нации, чем в первый раз», – писал он Гердеру. Герцогиню ждать пришлось довольно долго, и Гёте имел досуг заняться изучением картин и сочинением своих «Венецианских эпиграмм». Счастливый случай натолкнул его также на замечательное научное открытие.

Когда поэт гулял по еврейскому кладбищу Венеции, сопровождавший его слуга поднял валявшийся на земле овечий череп и подал Гёте с шутливым замечанием, что это череп еврея. Череп, на счастье, оказался рассевшимся по швам так удачно, что сходство его с позвоночником сделалось весьма наглядным. Это подало Гёте мысль о позвоночной теории черепа, о которой мы будем еще говорить ниже.

Наконец герцогиня приехала и после осмотра художественных достопримечательностей Венеции и других городов Северной Италии возвратилась вместе с Гёте в Веймар, откуда поэту вскоре пришлось опять уехать в Силезию, сопровождая герцога по политическим делам. Лишь в октябре вернулся поэт к своему любимому семейному очагу. Душевное спокойствие, которого он ожидал здесь достигнуть, не могло, однако, установиться по многим причинам. Во-первых, его огорчало равнодушие публики к его новым произведениям («Ифигения», «Эгмонт», «Tacco»), которые стоили ему столько труда и которые он сам высоко ценил. Во-вторых, раздражало поэта и скептическое отношение цеховых ученых к его научным трудам. Но более всего нарушалось душевное равновесие Гёте политическими событиями. В 1789 году начала разыгрываться великая драма Французской революции; пожар войны грозил охватить всю Европу. От природы враг всякого беспорядка, Гёте, при своем нерасположении к политике вообще, был сторонником идеи постепенного, медленного и верного прогресса, а потому не мог сочувствовать революции. Как в геологии он был ярым врагом вулканизма, допускавшего бесчисленные грозные перевороты в развитии земной коры, так и в политике он с ужасом отворачивался от войны, мятежа и всяких внезапных, насильственных перемен. И вот ему, искавшему лишь мира и долгого терпеливого труда над собранными им богатыми материалами в области искусства и науки, ему, только что взявшему на себя управление театром и отдавшемуся всей душой этому делу, которое он считал чрезвычайно важным для развития в обществе настоящего художественного вкуса, – ему приходилось оторваться от своих любимых занятий и даже участвовать в военных походах!

1791 год прошел сравнительно спокойно; Гёте занимался в течение его преимущественно научными исследованиями в области оптики, стараясь заменить несимпатичную ему световую теорию Ньютона собственной теорией цветов. В этом же году было основано в Веймаре художественно-научное общество, которое собиралось по пятницам сперва у герцогини Амалии, затем у Гёте. Последний нередко делал в этом обществе рефераты по оптике, другой его темой стала родословная Калиостро; Гердер читал доклад «О бессмертии», Гуфеланд – по макробиотике, и так далее. Такая же мирная деятельность продолжалась и в первой половине 1792 года, несмотря на грозные тучи, все более и более омрачавшие политический горизонт.

Но летом началась война Пруссии и Австрии против революционной Франции с целью восстановления королевской власти; в этой войне приняло участие и герцогство Веймарское. Карл-Август в качестве командира полка присоединился к войскам герцога Брауншвейгского, вторгнувшегося во Францию. Гёте последовал за своим герцогом, отчасти из привязанности к своему венценосному другу, отчасти желая испытать новые ощущения, изведать незнакомую ему сторону жизни. Через Франкфурт, где он повидался со старушкой матерью, через Майнц и Трир проехал он к Лонгви, где стояли войска союзников. Армия двинулась к Вердену, который сдался после непродолжительной бомбардировки. Но военное счастье скоро изменило немцам. Воспользовавшись медлительностью герцога Брауншвейгского, не решившегося вести войска к Парижу, французский генерал Дюмурье успел занять важные стратегические пункты, собрал подкрепления и, сразившись с союзниками при Вальми, принудил их к отступлению за Рейн. Во время сражения Гёте держался некоторое время в районе действия неприятельской артиллерии, чтобы испытать на себе, что чувствует человек при свисте летающих вокруг ядер. К счастью, это любопытство обошлось для него благополучно.

В течение всего похода Гёте держался вполне мужественно, стараясь ободрить и развеселить герцога и его общество в тяжелые дни неудач, когда все пали духом. Сам он даже на полях сражений интересовался отвлеченными занятиями гораздо более, чем политикой. Так, он сделал близ Вердена наблюдения над игрой света в воде ручья и привез с собою на родину целый ряд заметок, относившихся к его цветовой теории.