Мария Ватсон - Данте. Его жизнь и литературная деятельность Страница 16

Громадна заслуга Данте в «Божественной Комедии» и перед национально-письменным языком Италии. Подвиг его в этом отношении итальянцы не раз сравнивали с тем, что сделал Лютер для немецкого языка своим переводом Библии. Невозможно судить о силе, гибкости и прелести этого языка, не читая подлинника. И тут Данте выступает не только как литератор и как ученый, но и как патриот.

Глава VI

Последние годы жизни Данте. – Трактат его «De Monarchia». – Политический идеал Данте. – Амнистия 1316 года на унизительных условиях. – Отказ Данте от амнистии и письмо его по этому поводу. – Смерть Данте. – Празднование в Италии 600-летней годовщины его рождения. – Толкование «Божественной Комедии» в церквах Флоренции и в других итальянских городах. – Наружность поэта. – Его характер и нравственные качества. – Заключительные слова о значении Данте.

Мы уже говорили, что о скитальчестве Данте во время его изгнания сохранилось мало документальных, точных сведений; зато во множестве итальянских городов и местечек имеются предания о пребывании в них поэта. Так например, в одном монастыре на вершине Альп показывают комнату с надписью, что это – гостеприимная келья, где, говорят, жил Данте Алигьери и написал немалое количество «своих возвышенных, почти божественных произведений». Такие же надписи в башне местечка Губбио. В Толино и по сию пору пастухи и дети указывают камень, на котором будто бы поэт в грустные дни своего изгнания нередко отдыхал, погруженный в печальные думы. В монастыре Фонте Авелано, где он однажды провел несколько часов, хранится его изображение, и так далее.

Идеал политического единства, проникающий собой «Божественную Комедию», лежит и в основании научного трактата «De Monarchia», написанного Данте на латинском языке в последние годы его жизни. В этом сочинении Данте еще раз изложил свою систему государственного устройства и политическую теорию, высказанную им в его политических письмах, но здесь он расширил и развил ее. Всемирная империя – идеал римского народа – нашла тут наиболее полное свое обоснование.

По понятиям Средних веков, Римская империя, возобновившись с Карлом Великим, продолжала существовать, перейдя к немецким государям, и, как тогда думали, означала все то же владычество римского народа над миром. С этой мыслью, следовательно, соединялось патриотическое чувство. Данте, гордясь римским своим происхождением, находил в этом происхождении и право своей нации стоять во главе других народов. Не в Германии, конечно, а в Италии видит он средоточие, «сад» империи, как он выражается в «Божественной Комедии».

Сам император теряет свой национальный характер, став римским императором.

По форме «Монархия» – довольно сухое схоластическое рассуждение. Сочинение это состоит из трех частей. В первой разбирается вопрос, какая, собственно, форма правления необходима для человеческого блага? Поэт решает этот вопрос в том смысле, что все народы должны быть соединены в одно государство и все государства подчинены одному вождю, то есть императору. По теории Данте, совершеннейшее устройство власти будет то, где на вершине стоит единый монарх, правящий на основании добродетели. Такая всемирная империя, универсальная монархия – идеал Данте. Император должен поддерживать на земле мир, справедливость и свободу – эти основы человеческого благополучия. Данте не хочет при этом обезличить отдельные национальности. Отдельные правители применяют у себя законы согласно местным условиям, а император управляет человеческим родом во всех общих делах. Не быть гражданином – вот, по мнению поэта, худшая доля, могущая угрожать человеку… Во второй части «Монархии» Данте разбирает вопрос о принадлежности всемирного владычества именно римскому народу. В третьей части книги поэт рассуждает о светской власти папы и выступает энергичным противником ее. Папству следует, по его мнению, ограничиваться лишь пределами духовного своего призвания; церковь, по примеру Спасителя, сказавшего: «Царство мое не от мира сего», не должна была бы принимать богатый дар Константина; имущество церкви должно быть имуществом бедных. Император и папа – два светоча, из которых первый озаряет мирские пути, а второй – божественные. Власть их независима друг от друга, они должны вместе управлять народом, чтобы вести его к земному счастью и вечному блаженству. Идеал Данте так дорог ему, что он даже видит в истории то, чего и не было в ней: время, когда обе власти восседали в Риме в согласии и мире («Чистилище», XVI, 106—108). Пока оба светоча светили миру, все было хорошо. С той же поры, как один светоч погасил другой и меч и пастырский посох соединились в одной руке, обоих постигли беды. И потому империя должна быть восстановлена.

Политическая теория Данте, изложенная им в «Монархии», несмотря на всю свою утопичность, замечательна как первая серьезная попытка дать этическое, идеальное содержание средневековой империи и основать научное учение о «царствии Божием на земле». Главная ошибка Данте в том, что он считал возможным силою одного человека, а не ходом истории, достигнуть общего благополучия. Ясно, что политический идеал его принадлежит всецело прошлому, что всемирная его монархия – утопия. Но в этой величавой утопии есть и существенное практическое зерно – пробуждение национального сознания в итальянском народе, начавшееся только с Данте. Он первый положил основание национальной итальянской литературе, и он же первый громко и ясно высказал требование национального итальянского единства. Это единство Данте хотел установить посредством римской универсальной монархии, в которой поэт отводил своей нации главную, первенствующую роль. Он был готов признать даже частицу чужеземной власти, если бы только она умиротворила партии, прекратила раздоры и обуздала мелкое честолюбие маленьких тиранов и непатриотичное самодовольство общин и династий. Но Данте не подумал о том, что звать миротворцев – значит отдавать себя в чужие руки и что наводить порядок, спасать общество от партий – старинный предлог всех завоевателей.

Италия, добившаяся своего единства и независимости иными путями, нежели указанный ей ее великим поэтом путь универсальной монархии, в то же время вполне солидарна с ним в его отрицании светской власти пап. После поражения при Монтекатини и победы гибеллинов флорентийцы издали 6 ноября 1315 года новое постановление, обращенное против изгнанных Белых, распространявшееся не только на Данте, но и на его сыновей. Тут повторялся смертный приговор и дозволялось каждому завладеть их имуществом. Правда, в следующем году, когда для Флоренции наступили более мирные дни и в подесты города попал граф Гвидо ди Баттифолле, была провозглашена для изгнанников общая амнистия, однако на унизительных условиях уплаты денежной пени и принесения публичного покаяния в церкви Сан-Джованни, – обычай, существовавший для помилованных уголовных преступников. Многие все-таки воспользовались подобной амнистией, но, конечно, не Данте. «Таким ли образом, – пишет он во Флоренцию родственнику, уговаривавшему его вернуться, – следует призывать на родину Данте Алигьери после почти пятнадцатилетнего изгнания? Того ли заслуживает моя всем и каждому очевидная невиновность? Это ли награда за усиленные занятия наукой и поэзией? Низкая покорность, по-земному настроенное сердце несовместимы с философским образом мыслей, которого я достиг усилиями стольких лет. Прочь слабость от человека, проповедующего справедливость, – слабость, которая заставила бы его, претерпев неправду, заплатить оскорбившим его, как будто они были его благодетелями. Не таким путем, padre mio, возвращусь я на родину. Но если вы или кто иной найдете другую дорогу, не унизительную для чести Данте, то я поспешу тотчас же вступить на нее. Если же нельзя будет вернуться во Флоренцию таким путем, то я никогда и не вернусь туда. Что ж, разве я не буду видеть везде и всюду в других местах блестящего солнца и звезд? Разве я не смогу размышлять над сладчайшими истинами, не вернувшись на родину униженным, скажу более – обесчещенным в глазах моих сограждан?.. И конечно, не будет у меня также и недостатка в хлебе…».