Владимир Владмели - Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина Страница 16

Цель эта была достигнута. Агитационные письма прорвали царские запреты и огромное, безмолвное пространство Сибири. Они явились самым ярким актом идейной борьбы конца 30-х годов. Лунин единственный из всех декабристов продолжал “действия наступательные”. Его поведение раздражало все высшее жандармское сословие, которому нужен был только повод для ареста Лунина. И вскоре этот повод был найден.

XII

Н. П. Успенский очень многое успел в жизни, но хотелось ему гораздо большего. Интересный собеседник, обаятельный, далеко не глупый человек, он понимал, что сделать карьеру на службе у генерал-губернатора Руперта непросто. И он решил использовать самый надежный способ – завоевать сердце госпожи Руперт.

Многочисленные настойчивые атаки Успенского были вознаграждены: молоденькая генеральша заметила обаятельного чиновника. Роман их развивался стремительно и госпожа Руперт даже способствовала продвижению Успенского по службе. Вскоре он стал чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири.

К чести его надо сказать, что особое поручение своего начальника он выполнял безукоризненно, но для представления к какому-нибудь ордену нужны были заслуги, выходящие за узкосемейные рамки. И чиновнику повезло: у одного из учителей иркутской гимназии он увидел сочинение Лунина “Взгляд на Тайное Общество с 1816 по 1825 гг.” В голове его вихрем пронеслись мечты, одна радужнее другой. Ведь обнаружение любого антиправительственного документа, а тем более раскрытие заговора, щедро вознаграждалось Николаем I. Он уж не упустит такой возможности и так всё преподнесет, что Руперт одним орденом не отделается. Надо только успокоиться.

Успенский взял себя в руки и весь вечер разыгрывал либерала, а уже перед уходом, как бы невзначай попросил рукопись Лунина “для прочтения”. Дома он аккуратно ее переписал и с копией поехал в Петербург, где в это время находился Руперт. Генерал-губернатор передал сочинение Лунина Бенкендорфу, а тот – Николаю I.

Его величество ознакомился с рукописью и высочайше повелеть соизволил: «сделать внезапный и самый строгий осмотр в квартире Лунина, отобрать у него с величайшим рачением все без исключения письма и разного рода бумаги, запечатать оные и доставить ко мне. Его же, Лунина, отправить немедленно из настоящего места его поселения в Нерчинск, подвергнув его там строгому заключению, так чтобы он ни с кем не мог иметь сношений ни личных, ни письменных впредь до повеления».

Выполнять царский указ доверили Успенскому, и он со своим помощником помчался в Иркутск. В бешеной скачке, загоняя казенных лошадей, они провели в дороге целый месяц. Не стали они отдыхать и в родном городе. Прибыв туда, они взяли с собой полицмейстера, капитана жандармской команды и пятерых жандармов и отправились в Урик.

На место экспедиция прибыла глубокой ночью. Это было наиболее удобное время. Узнав, где находится дом Лунина, жандармы окружили его и постучали в ворота. Но хозяин, отдыхавший после изнурительной охоты на медведя, ничего не слышал. Тогда лихие воины перелезли через забор и ворвались в комнаты. По стенам кабинета Лунина висело его охотничье оружие. Увидев это, Успенский приказал полицейским разоружить неприятеля. А Михаил Сергеевич, не удосужившись даже встать при появлении незваных гостей, сказал:

– Да-да, правильно. Ружье – вещь страшная, ведь эти господа привыкли к палкам.

– Мы приехали арестовать вас, – перебил Успенский после того, как его приказание было выполнено.

– Извините, господа, я так устал на охоте, что совершенно не могу двигаться, – ответил Лунин. – Дайте мне выспаться, а там ведите, куда хотите.

Не вступая в спор, Успенский начал опись имущества. Занятие это оказалось неожиданно долгим, а чиновнику некогда было засиживаться в Урике: он хотел еще провести обыски на квартирах других подозреваемых, поэтому он закрыл окна, запер двери, опечатал дом, а самого декабриста и его бумаги приказал везти в Иркутск.

Когда Михаил Сергеевич садился в телегу, во дворе уже стояли местные жители. Среди них был и С. Волконский. Все прощались с Луниным, некоторые даже плакали, а один мужик крикнул ему вслед:

– Да помилует тебя господь, Михаил Сергеевич. Бог даст, вернешься! Мы будем оберегать твой дом и молиться за тебя!

На следующий день об аресте Лунина узнали и другие декабристы. Им удалось уговорить жандармского офицера, сопровождавшего Лунина, остановить лошадей в лесу, недалеко от Иркутска. Лунин был глубоко тронут, когда увидел там своих товарищей. Они успели собрать ему деньги и М. Волконская зашила их в шубу. Недолго продолжалось прощание. Друзья обнялись и простились на вечную разлуку.

Между тем Успенский развил в Иркутске бурную деятельность. Он произвел обыски в домах нескольких чиновников и декабристов, отпущенных на поселение, но ничего, кроме убогой обстановки, обнаружить не смог. Поначалу это обескуражило добровольного следователя, но поостыв, он понял, что если бы даже существовал какой-нибудь заговор, то раскрыть его помешал бы сам Руперт. Ведь это подорвало бы веру царя в генерал-губернатора Восточной Сибири. И Успенский составил подробную записку по делу Лунина, в которой он шаг за шагом подробно излагал весь ход расследования.

Записка попала к Николаю I и “его величество изволил её читать”. Этого уже было достаточно, чтобы исхлопотать верному слуге престола какой-нибудь орденок (8), а Лунина вновь упрятать в тюрьму.

Требовалось лишь создать иллюзию справедливости и декабристу уже в острог послали несколько вопросов. Лунин отвечал на них с презрительной насмешкой.

Он, например, утверждал, что писал статью не по своей воле, а по просьбе коменданта Петровской тюрьмы, генерала Лепарского, который “желая иметь подробные сведения о Тайном Обществе, обратился к нему, как к одному из учредителей”. При этом он “не нуждался ни в чьей помощи для составления статьи о предмете, который, к несчастью, ему слишком хорошо знаком”. Никто из его друзей “Взгляд…” не читал, только декабрист Иванов попросил это произведение, но и то лишь потому, что оно было написано по-французски, а Иванов, находясь на поселении и не зная, чем заняться, начал изучать французский язык.

Михаил Сергеевич очень хорошо знал, что проверить его слова, а тем более привлечь к ответу любопытствующего генерала или страдающего от безделья каторжника, было нельзя: оба они уже отвечали за свои грехи перед Всевышним.

XIII

Лунина продержали несколько дней в Нерчинске, а затем повезли дальше, в Акатуй. Это была самая страшная тюрьма. Николай I хотел упрятать туда всех декабристов и лишь общественное мнение заставило его изменить первоначальные планы. Родственники заключенных считали, что в окрестностях Акатуя гибнет все живое и ссылка туда равносильна смертной казни с очень небольшой отсрочкой.