Сандрин Филлипетти - Стендаль Страница 16

Результатом поражения Франции в битве при Трафальгаре стало чрезмерно высокое обложение налогами колониальных товаров. Менье готовился заявить о своем банкротстве. Сбылись предсказания Феликса Фора и семейства Бейль-Ганьон: коммерсанта из Анри не вышло. Чтобы убить время, Анри пьет жженку, пунш и водку — что явно не решает его проблем с желудком, — играет в карты каждый вечер, наблюдает провинциальные нравы эпохи Империи — и все это ему надоедает: «У них не хватает ума, чтобы понять, насколько скучны их грубые удовольствия. Собираться вместе уже с десяти часов утра, чтобы играть в вист или бостон! Но эти люди не умеют скучать и потому никогда не перестанут быть глупыми, — такими, каковы они есть сейчас».

Лишенный занятий, Анри становится угрюмым. Кому могут быть приятны «тишина и одиночество в час, когда бьет полночь»? Незадачливый коммерсант снова берется за книги, но ему явно не хватает Парижа — деятельного, дышащего жизнью. Провинциальный город ничего не обещает ему в будущем. Шерубен, постоянно озабоченный выплатой долгов своего сына, в конце концов взмолился, что так больше продолжаться не может. Наконец Анри и сам начинает рассуждать самокритично: «Мне нужно какое-то занятие. Мне не хватает здравомыслия, чтобы научиться не беспокоиться и заполнять разумно свое свободное время, — это очевидно».

Охота на Дарю

Один и тот же вопрос навязчиво преследует Анри: к чему ему следует стремиться? В сущности, сам он ничего об этом толком не знает. И вокруг себя он видит только разочарованных. Барраль, которого властный отец заставил поступить на службу, уже отчаялся, что когда-нибудь сможет от нее избавиться. Фор распрощался с Парижем. Крозе «не ждет от жизни ничего, кроме скуки». Бижийон только воображает, что он счастлив, а счастливы по-настоящему лишь Коломб и Маллеэн. О Манте ему ничего не известно: марсельская авантюра разбила их хрупкую дружбу. О собственном настроении он пишет: «Я страстно желал быть возлюбленным актрисы — стройной и меланхоличной. Я был им, но длительного счастья не нашел. Я думаю теперь, что это „вечное счастье“ — просто химера, что нельзя стремиться к тому, чтобы всегда извлекать максимум удовольствия из своего положения. Вообще, мне сильно не хватает здравомыслия. В сущности, я даже не знаю, что мне нужно. Вот идеальная картина моей жизни в общих чертах: Париж, слушатель курсов, восемь тысяч ливров дохода, общество самого хорошего тона — и женщины в нем».

После упорного сопротивления Анри соглашается последовать советам дедушки, который всячески настаивает, чтобы он написал кузену Пьеру: «Я думаю, что у тебя есть один верный способ, чтобы снова попасть в Париж и жить там достойно, — это опять сблизиться с Дарю: он любит тебя и мог бы устроить тебя к себе на службу». Анри подчинился. Приятель по Марселю, Леон Ламбер, помог ему составить письмо. Нужны были все-таки некоторый такт и умение пользоваться официальным языком, чтобы обратиться с письмом к государственному советнику Дарю, недавно избранному во Французскую академию, — хотя Анри был далек от того, чтобы считать своего «поэтического» кузена просвещенным обладателем блестящего слога.

Семейная солидарность снова проявила себя в деле: отец и сын Ганьоны тоже двинулись на приступ родственной твердыни. Один ходатайствует за своего внука Анри перед Пьером, а другой — за своего племянника Анри — перед Марсиалем. От братьев Дарю, однако, ответа нет. Вероятно, их служебные обязанности не дают им возможности дать о себе знать? Или их молчание и есть ответ? Проходят недели. В Гренобле и в Марселе все члены семейства пребывают в беспокойстве. Анри догадывается, что Пьер, по всей вероятности, точит на него зуб за его прошлое безрассудство — и теперь сгорает от нетерпения. Его бывший товарищ по Центральной школе Шарль Шеминад, чья сестра близка с супругой Пьера — Александриной Дарю, советует ему для начала завязать добрые отношения с супругой кузена. Анри ожидает каждой почты «как мессии». Наконец он уже не в состоянии жить на постоянном взводе и решает поторопить события. В конце мая он в четвертый раз отправляется из провинции в Париж. Марсель ничего не дал ему, и он покидает этот город без сожаления.

10 июля 1806 года недавний марселец с наслаждением вдохнул воздух столицы. Здесь он возобновил свое «книжное обжорство» и посещения любимого «Комеди Франсез», но почему-то нигде не упомянул о декрете от 29 июля, которым количество официально разрешенных парижских театров было сведено всего лишь к восьми.

Не откладывая дела в долгий ящик, Анри отправился с визитом к Марсиалю. Его приняли сердечно, но определенный ответ так и не был дан. Тогда Анри принялся изо всех сил ухаживать за всеми обитателями улицы Лилль. Он особенно подружился с самым младшим из Дарю, но именно супруга Пьера, Александрина, действительно помогла ему немного растопить лед в отношениях с Пьером.

Территориальные аппетиты «Великой империи», разгром австрийцев под Аустерлицем 2 декабря 1805 года и исчезновение с карты мира — по Пресбургскому договору — Священной Римской империи Германии разожгли тлеющие в Европе конфликты. Мирные настроения вновь были не в моде. 26 сентября 1806 года король Пруссии Фридрих Вильгельм III направил Наполеону ультиматум. Он потребовал отвода семи корпусов Великой армии от Рейна в срок до 8 октября. «Ответ» был досрочным: уже 6 октября французские войска подошли к Дунаю. 20-го капитулировала крепость Ульм. На карту была поставлена судьба Империи.

У Дарю вовсю готовились к зимней кампании. Анри понимал, что сейчас нужно присоединяться к действующему режиму — хотя бы внешне. Он попытался сделать необычный для себя шаг: по протекции Марсиаля в конце августа Анри Бейль был принят в недавно созданную (18 мая того же года) франкмасонскую ложу Святой Каролины. Его масонство оказалось совсем кратким: уже в 1807 году его имя исчезло из ежегодных списков ложи. Сама ложа прекратит существование в 1815 году. В русле помешательства имперского двора на собственном величии — там все драпировались в разные титулы, почести и звания — Анри также присоединил к своей фамилии дворянскую частичку «де»: «де Бейль» звучит убедительнее, если хочешь быстрее сделать карьеру в этом новом, пореволюционном обществе. Память явно изменила молодому человеку — ведь он сам еще недавно бичевал отца за его пристрастие к аристократизму.

30 сентября Марсиаль Дарю женился на Шарлотте Ксавьер Фруадефон дю Шатене. 16 октября, на следующий день после победной битвы под Иеной, он выехал в Германию. Кузен Анри получил разрешение следовать за ним, но «без воинского звания — вот оборотная сторона медали». Для него это был возврат на исходную позицию.