Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида Страница 16

«Дин серьезно изучил ситуацию в Латинской Америке и оба класса, богатых и бедных, — говорил его друг Марв Давидов. — Бедняки жестоко притеснялись. Так что Дин, следуя радикальным воззрениям Патона и имея также свое независимое суждение, он был сообразительным парнем, оценил реальность и решил, что нужно что-то делать. Он присоединился к левым, которые обычно являлись коммунистами, к профсоюзам и организованным несогласным. Он пел на демонстрациях и акциях в поддержку и от имени угнетенных».[56]

В своих публичных комментариях Рид выступал в качестве кого угодно, только не сторонника коммунистов. Его восприятие ситуации во многих южноамериканских государствах заключалось в том, что Соединенные Штаты обращаются с ними, как с колониями, и, допуская или даже поощряя там диктаторские режимы, направляют людей в те самые руки, которых больше всего опасаются в американской администрации. «Я думаю, что до тех пор, пока наше правительство не прекратит делить людей и страны только на два класса, коммунистов или фашистов, и не начнет работать с теми людьми из Южной Америки, которые хотят проведения земельной реформы, не считают, что "Перу — для североамериканцев" и которые так же не являются коммунистами, мы определенно отдадим всю Южную Америку коммунистам».[57]

Рид пока еще не окунулся с головой в политику и в массовые движения в защиту множества угнетенных. Выступление дома перед прихожанами церкви, изредка исполнение песен на митингах левых в Южной Америке и даже размещение объявлений в газетах являло собой не более чем катание на учебном велосипеде. Это было начало, и Рид испытывал тот же восторг, который испытывает ребенок, когда велосипед заваливается на одну сторону, прежде чем подставляется страховочное колесо. Он не был в опасности, и его основной заботой был «Дин Рид — звезда», причем не только в Южной Америке, но и дома.

«Если кто-нибудь спросит меня сегодня, что за человек я был в то время, когда путешествовал по всей Латинской Америке, ответ прост, — свидетельствовал Рид двадцать лет спустя. — Я был человеком, который хотел приносить людям радость и поддерживать их мужество, который хотел помочь сохранить их веру в смысл жизни — своими песнями и политическими взглядами. В то время я не исполнял таких песен как "Мы революционеры". Я по-прежнему полагаю, что и простая песенка о любви, и темпераментный рок-н-ролл или кантри нужны людям».[58]

Однако такое положение дел продлится не долго — до тех пор, пока учебные колеса не заменятся настоящими.

Глава 6. Братья Эверли, Райт, Розенберг и Прайс

После поединка с послом Коулом миновало несколько недель. По возвращении в Лос-Анджелес Рид волей-неволей задумался о том, насколько мало изменилось его положение с момента первого приезда в этот город поздним летом 1957 года. Тогда все казалось понятнее. Рой Эберхард, человек из Денвера, который вознамерился стать его менеджером, предложил Риду бросить колледж и оправиться в Голливуд. Он рассказывал парню, что знает там нескольких людей, и что именно там находятся звукозаписывающие компании. Риду все это казалось разумным. Закончив летнюю трудовую деятельность на ранчо для отдыхающих в Эстес-парке, вместо того чтобы поехать в Боулдер, он направился южнее, в Феникс, куда перебрались его родители и младший брат Вернон. Дин нанес им визит вежливости с посвящением в свои планы. Как отреагируют родители, ему было хорошо известно.

— Мам, пап, помните, я говорил вам о парне, его зовут Рой Эберхард? Так вот, ему отлично знаком музыкальный бизнес и он считает, что мне следует поехать в Голливуд и попытаться заключить там контракт со звукозаписывающей компанией. Он думает, что я достаточно хорош и смогу получить контракт с «Ар-Си-Эй», «Кэпитол» или «Декка».

— Конечно, посмотри, сможешь ли ты следующим летом оставить работу на пару недель, и попытай удачу, — сказал Сирил.

— Ох, пап, это же не то, что можно сделать за пару недель. Тут придется работать в полную силу, как и на любой другой работе. Я отправляюсь туда сейчас.

— Ты не можешь ехать сейчас, ведь начинается учеба, — возразила Рут-Анна.

— Нет. Я бросаю колледж.

Для Сирила это было уже слишком. Он разразился гневной тирадой.

— Да ты просто гений, знаешь ли. Бросить колледж и упустить шанс стать кем-то достойным, только для того, чтобы играть на этой дурацкой гитаре! Гитары — для развлечения. Это то, чем ты можешь заниматься после работы, это как пить пиво. ЭТО НЕ ТВОЯ РАБОТА! Метеорология — вот настоящая работа. Она задействует мозги. Это наука. Посмотри, куда наука привела твоего брата. Вот это стоящее дело. Жизнь людей иногда зависит от прогноза погоды. А от этой чертовой гитары не зависит ничего. Почему бы тебе просто не надеть берет и не стать одним из тех битников? Я слышал, они любят гитары.

— Я так устал от твоего вечного недовольства всем, что я делаю, отец. Независимо от того, чем я занят, это всегда не достаточно хорошо. Я только и слышу от тебя «посмотри на Дейла». Что ж, я не Дейл, отец. Дейл великолепен, но я проживаю свою собственную жизнь. У меня есть способности к игре на гитаре. Люди платят деньги, чтобы послушать меня. Они аплодируют мне, отец. Знаешь ли ты, что такое зал, полный людей, слушающих тебя, аплоди…

— Я провел достаточно большую часть моей жизни в зале, полном людей, слушающих меня, Дин. Ничего особенного.

— То были дети, папа, и им приходилось слушать тебя. Это же совсем другое. Вообще забавно, что ты велишь мне не бросать учебу, когда ты сам бросал практически каждое дело, за которое когда-либо брался. Я просто иду по твоим стопам.

— Черт тебя раздери, Дин. Тебя, и твой дерзкий язык. Я работал тяжелее, чем ты можешь себе вообразить. Я управлял отцовской фермой после его смерти. Я работал за двоих, чтобы поскорее закончить учебу и помогать младшим братьям. У тебя нет ни малейшего представления о том, что такое тяжелый труд. Ты не представляешь себе, что значит жертвовать и беспокоиться, а будет ли у тебя достаточно средств, чтобы у жены и детей была крыша над головой, и сможешь ли ты отложить хотя бы немного на обучение сыновей, давая им возможность пойти дальше своего старика отца.

— Я ценю это, но мы не об этом спорим. Сейчас мы говорим о том, что делаю я, и что я считаю правильным для моей жизни.

— Сирил, может быть, он может пропустить год, и посмотрим, как пойдут дела в этом музыкальном бизнесе, а если ничего не получится, он сможет вернуться и продолжить учебу, — предложила Рут-Анна.

— Он никогда не вернется. Если он бросит, он никогда не вернется к учебе. Я знаю своих парней. Он слишком упрямый. И Голливуд изменит его. Он там размякнет. Половина из тех красавчиков, которые там крутятся, — голубые. Там вряд ли найдется хоть кто-нибудь, кто имеет представление о том, как пашут землю или строят дом. Они полагают, что распевание песен и скакание на лошади в кино — это и есть реальная жизнь. Нет уж. Ему нужно остаться в колледже.