Петроний Аматуни - На крыльях Страница 16

… Молодого лётчика Ростовского авиаотряда Васильева нужно было провезти по маршруту для личного ознакомления с трассой. Это поручили пилоту Андрею Ивановичу Л.

Сели в многоместный одномоторный самолёт К-5. Андрей Иванович, тогда ещё сам молодой лётчик, решил блеснуть перед новичком.

— Садись рядом, — сказал он, — бери карту в руки и изучай…

— Хорошо.

Запустили мотор, взлетели и понеслись бреющим до Москвы на высоте 40–60 метров, вместо 800—1000 метров. Погода — ясно! Видимость — лучше и желать не надо, но приходилось всё время напряженно смотреть вперёд, чтобы не зацепиться за холмы, деревья, колокольни и заводские трубы.

Так же стремительно примчались обратно. Получилась «вкусная» спортивная прогулка.

— Всё понял? — строго спросил Андрей Иванович.

Васильев вспомнил бесчисленные дома, какие-то речушки, косогоры, дороги, столбы, мелькавшие под самыми крыльями самолёта до ряби в глазах, и, вздохнув, ответил:

— Понял.

— А теперь сам будешь летать: трасса знакомая!..

…Лет двадцать назад полёты в облаках по приборам ещё не были системой, но молодые лётчики стремились овладеть этим искусством.

В Москве Васильев подружился с опытным пилотом Ситниковым.

— Сперва привыкни летать сверх облаков, не видя земли, а уже потом лезь в хмару, — советовал Ситников. — Самое главное — выдерживать курс по компасу и рассчитывать полёт по времени и скорости.

Как-то они одновременно вылетели в Харьков почтовыми рейсами. Вышли за облака и легли на курс. Минут пятнадцать спустя Васильев оглянулся по сторонам: нет Ситникова, должно быть, отстал. В сердце закралась тревога: как бы не заблудиться?

Всё же выдерживал курс. Постепенно привык к компасу. Вдруг в разрыве облачности увидел под собой клочок земли. Попытался сличить его с картой, да не успел — под крыльями снова белая скатерть, и самолёт будто катится по ней на колесах. Но почему-то показалось, что летит правее маршрута.

С этим чувством, таким же неудобным, как и неотвязчивым, летел до следующего «окна». Глянул вниз (даже забыл сличить землю с картой) и вновь «показалось», что не так летит, как надо.

На этот раз проклятое сомнение приобрело такую силу, что не утерпел, подвернул влево и даже хотел вернуться к «окну», чтобы сделать кружок и присмотреться к земле.

Но тут вспомнил совет Ситникова и большим усилием воли заставил себя снова взять курс, по компасу. Пересилил себя — и на душе стало легко.

Километров за 10 до Харькова облачность как ножом обрезало. Осмотрелся и чуть не запел от радости: снесло, правда, и не вправо, а влево, но на самую малость — в километре от самолёта лежал аэродром.

Развернулся, убрал газ, рассчитал и сел. Сруливая с посадочной полосы, увидел, как чей-то самолёт приземлялся следом. Это был Ситников!

Вскоре встретились и закурили в стороне от самолётов.

— Где же ты был? — удивился Васильев.

— Под хвостом у тебя прятался, — признался Ситников. — Хотел узнать, хватит у тебя выдержки или нет.

— А если бы я с пути сбился?

— Я бы не допустил этого, — засмеялся Ситников…

… Перед учебными полётами курсантов тренировали в «кабине Линка» — пилотской кабине, укреплённой на штыре и наклонявшейся во все стороны сообразно движениям ручки и педалей.

Пилот-инструктор Васильев обучал свою первую группу. Поочерёдно курсанты садились в эту кабину и «крутились» в ней.

— А как она устроена, товарищ инструктор? — спросил один из курсантов.

Васильев растерянно посмотрел на него, на кабину, смутился и… заглянув в пропасть, которая вот-вот могла лечь между ним и его курсантами, ужаснулся и твёрдо ответил:

— Этого я не знаю, не интересовался раньше, но завтра объясню.

На следующем занятии курсанты получили исчерпывающие сведения о конструкции «кабины Линка» и окончательно уверовали в своего инструктора. А вера в инструктора — это первый лётный день в жизни пилота, хотя и проведённый им на земле.

… Из Москвы прилетел в Ростов-на-Дону инспектор Главного управления ГВФ. Проверив технику пилотирования рейсовых пилотов, он взялся за инструкторов тренировочного отряда.

В кабине У-2 инспектор и инструктор К.

— Знаешь что, — сказал вдруг инспектор, — дай-ка я сам разок слетаю. А то недавно из отпуска, хочется поразмяться.

— Понял, — кивнул К.

Дал газ инспектор, взлетел «с подскоком», кое-как набрал высоту, сделал первый разворот, сразу — второй и с кренчиком понёсся к третьему. С расчётом ещё хуже: «промазал» метров на тридцать. А на посадке взмыл и плюхнулся на траву вороной.

Зарулили на старт.

— Ну, как? — бодро спрашивает инспектор. — Нормально?

В пот ударило К. От переживаний надулся он, как сыч, и глазами ворочает, да пыхтит, будто мешок с горчицей тащит на седьмой этаж. «Сказать? думает. — Боязно. Всё же начальство! С такими надо поласковее…»

А начальство пристаёт:

— Ну, телись, что ли, зачем тянешь?

— Так оно… как вам сказать… — голос у К. задрожал, точно хрустальная ваза, по которой щёлкнули пальнем. — Не так, чтобы очень, но и не так, чтобы не очень… В пределах нормы, одним словом!

— Вылазь, — разочарованно сказал инспектор. — Лопух ты, а не инструктор! Или ошибок в полёте не замечаешь или меня по голенищу похлопываешь, подхалимничаешь. И то, и другое противопоказано в авиации.

Когда вызвали Васильева, он не знал ничего об этой истории — был в штабе. Пользуясь его неосведомлённостью, инспектор и с ним повторил примерно такой же полёт, но с меньшими, более «скрытыми» ошибками.

Васильев поразился.

— Ну, что? — спросил инспектор.

— Не нравится, — признался Васильев. — Вы, наверное, больше приказы подписываете, чем летаете…

— Ну, да? — порозовел инспектор.

— Взлетели почти без выдерживания, — перечислил его ошибки Васильев, — на разворотах крен непостоянный, сели с недобраным хвостом. Для инспектора, вероятно, слабовато.

— Молодец!.. Это я всё нарочно. А чтобы ты убедился, имею я моральное право проверять тебя или нет, дай-ка я ещё тебе полётик сотворю.

После блестящего полёта по кругу Васильев улыбнулся и сказал:

— Вот это нормально! Разрешите получить задание?..

* * *

Слушатель Б. вылез из самолёта бледный и растерянный. Командир отряда, проверив его в воздухе, сказал:

— Не видя земли, не стоит и летать!..

Видеть землю, на языке лётчиков, прежде всего, означает умение оценивать расстояние до неё на посадке, затем — определять, приблизительно, скорость полёта по «бегу» земли и, наконец, сразу замечать смещение ее относительно самолёта вправо или влево при боковых ветрах.