Чернов - Лев Иванович Гумилевский Страница 17

Чернов так подробно говорит о пирометре Беккереля еще и потому, что русскому металлургу приходилось частенько защищать свои методы исследований от недоброжелательных «друзей». Еще не пришло время точной безотказной техники — верной помощницы ученого.

— В большинстве случаев упускается из вида, — говорил Чернов, отвечая своим оппонентам, — что в то время, когда я начал свои работы, в 1866–1867 годах, мне приходилось определять степень нагрева на глаз, тогда еще недостаточно опытный, и применяться в этом отношении к заводской терминологии кузнечных мастеров. При упоминании о моем обозначении температур на глаз, — не без горечи добавил основоположник металлографии, — обыкновенно проглядывает некоторый намек как бы на ненаучность моих приемов при работе, в особенности со стороны тех лиц, которые в настоящее время просиживают целые дни в готовых, хорошо оборудованных лабораториях, не будучи обременены ответственными обязанностями постоянного, с раннего утра до вечера, наблюдения и руководства работами в заводских мастерских.

Все это вспомнилось Дмитрию Константиновичу в 1916 году, ровно через полвека после сделанных им чрезвычайных открытий, которые произвели, как мы увидим дальше, целый переворот в металлургии. Вспомнил Чернов и то, что, когда через два года ожесточенных занятий он вышел из горячих цехов, первое, что ему понадобилось, были очки.

Из Парижа Дмитрий Константинович ехал в одном купе вагона с молодым русским ученым, назвавшим себя Алексеем Романовичем Шуляченко. Военный инженер, недавно окончивший Николаевскую инженерную академию, он пробыл за границей два года. И теперь возвращался на родину, исполненный новых впечатлений и неуемного желания работать. Лучшего собеседника Дмитрию Константиновичу и желать не хотелось, так быстро сошлись оба в своих научных взглядах на современные вопросы.

Оказалось, что оба занимаются близкими, родственными техническими проблемами да к тому же являются членами недавно основавшегося Русского технического общества. За недолгий срок пути Дмитрий Константинович оценил в новом знакомом глубокого знатока науки, задачу которой на ближайшие годы он видел в объединении с практикой. Два краеугольных камня заводской промышленности — цемент и железо — занимали и Чернова в эти годы. Им уже были начаты первые работы по применению и изготовлению в портовых сооружениях портландцемента.

Два дня, проведенные в одном купе, в долгих спорах и воспоминаниях о выставке, сделали случайных спутников к концу дороги истинными друзьями.

Потом они часто встречались в стенах Технического общества. Знакомство это с годами делалось все более и более тесным. Алексей Романович был приятен Чернову. Позже, когда Чернов женился, Шуляченко стал часто бывать и в доме Дмитрия Константиновича.

— Надо напомнить Алексею Романовичу, что в субботу у нас гости, будем музицировать, — говорил Дмитрий Константинович жене.

Однажды он признался:

— Скажу откровенно: я как-то незаметно для себя влюбился в этого человека.

Иногда Чернов посылал Шуляченко открытку с шутливым вызовом на шахматный турнир. Друзья начинали игру, после каждого удачного хода Дмитрий Константинович восклицал так, будто уже выиграл партию. Шуляченко улыбался и напевал тихонько приятным баритоном мотив арии тореадора. Если Чернов проигрывал, он огорчался, но заканчивал всегда одной и той же фразой: «И проигрывать надо уметь с достоинством».

К скромному, умному Алексею Романовичу все домашние так привыкли, что, если он долго не давал о себе знать, начинали беспокоиться, просили кого-нибудь из детей зайти домой, узнать, в чем дело.

Шуляченко не пропускал ни одной Всемирной выставки. Посещал их и Чернов. Заранее договорившись, в какой гостинице остановятся, они там и встречались. Основные интересы Алексея Романовича затрагивали область строительных материалов. Он, как и Чернов, изучал возможности применения цемента с железом.

В исторические дни Русского технического общества, когда коллеги Чернова слушали знаменитый впоследствии доклад Дмитрия Константиновича о сделанных им открытиях, в зале был и инженер Шуляченко.

2. ОСОБЕННЫЕ ТОЧКИ ЧЕРНОВА

Три ясных петербургских вечера, предвещавших наступление белых ночей, 20 апреля, 4 и 11 мая 1868 года, Русское техническое общество слушало доклад Чернова о сделанных им открытиях. Доклад назывался очень скромно: «Критический обзор статей гг. Лаврова и Калакуцкого о стали и стальных орудиях и собственные Д. К. Чернова исследования по этому же предмету», но значение заслушанного сообщения выходило далеко за рамки предмета.

Первые два вечера были посвящены разбору статей артиллерийских приемщиков на златоустовской Князе-Михайловской фабрике, Лаврова и Калакуцкого, публиковавшихся в «Артиллерийском журнале» в 1866 и 1867 годах. Авторы статей, дополняющих одна другую, сообщали об исследовании ликвации и удельных весов стали, о раковинах и пустотах в стальных отливках и о ковке сталепушечных болванок.

Заканчивая обзор работ Лаврова и Калакуцкого, Дмитрий Константинович сказал:

— Замечания о ковке орудий по способу, употребляемому на Князе-Михайловской фабрике, чрезвычайно интересны и в особенности имеют значение с исторической точки зрения. Впоследствии, когда мы будем хорошо делать стальные орудия, любопытно будет взглянуть, как мы метались из стороны в сторону, чтобы как-нибудь попасть на правильный путь. Из статей господ Лаврова и Калакуцкого видно, что фабрика не имела никакой опорной точки: постоянно изменялись формулы шихт, формы изложниц, температура нагревов при ковке — но ничто не помогало, орудия браковались непомерно…

Зал выслушал эти замечания спокойно, в них еще не было ничего ни нового, ни неожиданного для представителей технической общественности.

— Переходя к заключению, я должен сказать, — говорил Дмитрий Константинович, — что наша литература должна гордиться трудами господ Лаврова и Калакуцкого: они первые указали как на распределение пустот в литых стальных болванках и зависимость их от обстоятельств плавки и литья, так и на распределение плотностей самой стали в различных местах болванки и неодинаковость ее химического состава. Впервые они познакомили нас подробно со всеми манипуляциями сталепушечного дела, и не их вина, конечно, что им пришлось знакомить читателей только с ошибками этого дела. Однако прежде чем окончить беседу, я просил бы вас, милостивые государи, выслушать мои собственные исследования об обработке стали, так как мне пришлось по роду занятий моих несколько познакомиться с этим предметом. Я уже намекал на то, что до сих пор наши взгляды и предубеждения относительно обработки стали чрезвычайно ложны в своих главных основаниях. Я сделал только намек на это, но собственно систематическое изложения своих соображений не привел. Теперь скажу коротко о том, что вынес из своих наблюдений.

В зале были и доброжелатели и критики, но, во всяком случае, докладчик имел дело с людьми сведущими. Многие