Зеница ока. Вместо мемуаров - Василий Павлович Аксенов Страница 17

2. Будут ли сделаны в новом столетии такие научные открытия, которые значительно укрепят позиции атеизма? Или наоборот — веру в Бога?

Нынешняя наука (а уж тем более наука XXI века, если вдруг не начнется какая-нибудь неожиданная деградация) так же далека от концепции атеизма, как электричество от стеариновой свечки. В принципе высшее проявление атеизма — это ухмылка Ленина. В то же время даже самая наивная вера в Бога — это колоссальная поэзия. Метафора в научном и мистическом смысле сильнее механической логики.

Материалисты любили говорить: «Чудес на свете не бывает». Сейчас существует странная тоска по чудесам. Иногда спрашивают: «Почему молчит космос? Почему не приходят чудеса?» Между тем мы живем в окружении чудес. Разве не чудо свершается, когда вы в Самаре засовываете в какую-то щель записку и через пять минут она вылезает из другой щели в Австралии? Неслыханное ускорение технологического прогресса является не чем иным, как приглашением к ожидающей нас феерии чудес.

В последнее время я часто общаюсь с генетиками и пристаю к ним с вопросом невежды: умирает ли ДНК, то есть то, что я в недавнем романе назвал «формулой изгнания из рая». Никто мне пока не дал вразумительного ответа, однако никто и не сказал, что она исчезает без остатка. Чудеса генетики, в частности клонирование овцы, дают нам по-новому взглянуть на то, что прежде считалось религиозными фантазиями, в частности, на философию Николая Федорова с ее главной идеей воскрешения умерших отцов силами науки. Трудно себе представить, что в новом веке это развитие остановится. Трудно, впрочем, и гарантировать, что в несовершенном людском мире не возникнут какие-нибудь ошеломляющие перекосы.

3. Проявления жестокости в мире будут нарастать или ослабнут, чем вы мотивируете свои ожидания?

XX век с его мировыми войнами и геноцидами считают апофеозом человеческой жестокости. С другой стороны, в ходе этого века возникли некоторые парадоксы, говорящие об обратном. В древние времена в столкновениях между людьми бытовало прямое врубание холодным оружием в плоть врага. Прочтите хотя бы хроники Иосифа Флавия, чтобы увидеть, с каким жаром люди вспарывали друг другу животы и отсекали конечности. Римские легионеры для забавы распинали не только людей, но и львов. Кто был более жесток — они или современный летчик, по компьютеру наводящий свои «умные бомбы»? Современное оружие при всей его колоссальной убойной силе снижает садизм.

Мы знаем, что и в некоторых современных государствах, в основном террористического и фанатического свойства, практикуются пытки, однако даже там стараются это скрыть, в то время как в древности это считалось нормой везде.

В нашем уходящем веке наряду с массовым насилием возникли прежде не виданные либеральные системы — вроде ООН. Никогда еще не было ранее, чтобы при голоде в какой-нибудь части мира из другой части мира вылетала воздушная армада с едой. В принципе мы можем ожидать, что эти абсолютно новые в человеческой истории системы будут и далее развиваться.

4. Можно ли ожидать новую волну интереса к учению Маркса, новые попытки построения рая земного — коммунизма?

Марксовского капитализма больше не существует. Маркс останется только в учебниках истории. Однако новые утопии будут возникать то тут, то там, особенно в исламском мире.

5. От каких нынешних государств и правителей вы ожидаете в новом столетии действия, способные омрачить жизнь всего мирового сообщества? Могут ли появиться в XXI веке диктаторы наподобие Сталина или Гитлера?

Сомневаюсь, что в новом веке на планете возникнет блаженное единение. Как раз наоборот, уже сейчас нарастает боевой вал по границам иудео-христианского и исламского миров. К религиям это разделение не имеет никакого отношения. Гораздо больше — к комплексам превосходства и неполноценности. Исламские государства — быть может, в союзе с азиатским коммунизмом — начнут долгое противостояние с Западом. Надеюсь, мировой войной это все-таки не кончится. Надеюсь также, что Россия окажется на западной стороне. Иначе ей несдобровать.

6. Если наступит время, когда невозможны войны, кровавые революционные беспощадные конфликты, не приведет ли это «обилие гуманизма» к невыносимой скуке и не взорвет ли эта скука сама по себе занудно-мирное течение жизни? Иначе говоря, не станет ли скука новой серьезной мировой проблемой?

Трудно представить, что на земле когда-нибудь возникнет изобилие или даже избыток гуманизма. Гораздо легче представить, что гуманизм может стать синонимом скуки. Между тем для отвлечения от скуки совсем не обязательно предаваться жестоким забавам. Есть дела поважнее — например, космос. На мой взгляд, мы колоссально отстали в развитии космических дел. Вспомните фильм Стенли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея». До этой даты осталось меньше трех лет, а космическими одиссеями даже не пахнет. Международная орбитальная станция в самом начале проекта. Человечество, я думаю, должно во много раз ускорить свои усилия по колонизации околоземного пространства. В этом содержится огромный практический смысл, связанный с неудержимым ростом населения, истощением ресурсов, а также и с нарастанием скуки среди благополучия. Устремленному в космос человечеству не будет скучно, даже если оно перестанет драться из-за денег.

7. Не исчерпают ли демократические нормы и ценности в XXI веке свою способность регулировать общественные и межгосударственные взаимоотношения на началах гуманизма?

Демократические ценности пока что приняты меньшинством земного населения. XXI века не хватит для их повсеместного внедрения. Еще более важным стимулом безостановочного развития является то, что даже в странах модельной демократии люди не могут разобраться, где кончается демократия и начинается охлократия. Лишь один, но сильный пример дает нам пресловутая «политическая корректность», задуманная как высшая демократия, но превратившаяся в «кратию тупиц».

Здесь, в США, это особенно наглядно, когда следишь за деятельностью прокурора Старра и за СМИ, активность которых в составлении сексуальной биографии Клинтона не может не вызвать в памяти строчку Галича: «А из зала кричат: “Давай подробности!”».

8. В наше время, когда кажется, что все поддается познанию, освоению, как вы полагаете, что останется даже в XXI веке непознанным, неосвоенным?

Чем больше познается, тем больше открывается непознанного. Этому процессу нет конца, потому что перед нами бездны непознаваемого.

9. Какие, по-вашему, произойдут изменения в отношениях между супругами и в целом между мужчинами и женщинами, верны ли предположения, что резко изменится отношение к супружеской неверности, угаснет чувство ревности? Можно ли ожидать, что в новом столетии браки во всем мире будут заключаться в значительно более раннем возрасте: скажем, в 13–15 лет?

Вообще-то в основном все останется по-прежнему. Попытки ликвидировать ревность в революционной