Николай Новиков - У истоков великой музыки Страница 17

 - Эти деревни, луга, леса и озера дали земле гения музыки. Произведения Мусоргского, которые мы сегодня здесь исполним, родились на этой земле, и теперь песни как бы вернутся на свою родину...

 После концерта, когда солнце начало опускаться за озеро, Нестеренко собрал московских гостей, местное начальство и пригласил всех в Карево.

 На холме Елена Васильевна Образцова воскликнула:

 - Какой великолепный вид! Вот откуда надо петь "Гадание Марфы".

 Нестеренко снова стал убеждать всех в том, что это лучшее место для памятника. Его поддержали Образцова и другие москвичи. Но "всемогущий" архитектор Фоменков, не вникая ни в чьи доводы, стоял на своем: "Нет, здесь нельзя".

 - Но почему?- возмущенно воскликнула Образцова.- Скажите внятно, почему в болоте в Наумове можно, а здесь нельзя?

 А Фоменков с тупым упрямством твердил: "Не смотрится он здесь, не смотрится". Давно было ясно, что он исполнял чью-то волю.

 - Нет, вы все-таки скажите, почему нельзя,- настаивала Образцова.

 - Здесь пахотное поле. Эта земля принадлежит совхозу. Нельзя землю занимать,- опустив глаза, отвечал Фоменков.

 Я знал, что этот взгорок был давно запущен, как и многие гектары вокруг, и сказал об этом.

 Месяца через два, когда я снова приехал в Карево, холм был перепахан! Пласты дернины после грубой вспашки лежали на изуродованном поле, подступая к камню, на котором осталась табличка с надписью: "Здесь будет заложен памятник М. П. Мусоргскому". Об этом я с горечью написал Нестеренко. В ответ он утешал меня: "Ничего, медленно, но дело Двигается. А воинственному невежеству надо противостоять не менее воинственно... Надо работать, что-нибудь да получится".

 Хлопоты поклонников Мусоргского - москвичей и местных жителей - не пропали даром. В 1980 году вышло постановление Совета Министров РСФСР, в котором были намечены меры по благоустройству музея, восстановлению и реставрации памятных мест, связанных с жизнью и творчеством композитора. Для выполнения намеченной программы были подключены разные министерства. В одном из пунктов особо говорилось об издании альбомов, путеводителей и буклетов по памятным местам. Прав был Нестеренко, привлекая земляков композитора к поиску материалов, документов, фотографий, к созданию картин. "Передайте художнику Петру Дудко мою горячую благодарность - он делает важное дело с любовью. А не может ли он создать картину - показать композитора в родных краях, связать его портрет с какой-нибудь запоминающейся частью пейзажа..."

 Во время гастролей в Венгрии Нестеренко побывал в музее композитора Белы Бартока и написал оттуда: "Здесь можно купить ноты почти всех сочинений композитора, факсимильное и миниатюрное издания его произведений, несколько книг о нем, грампластинки, портреты его, открытки... Вот этого нам надо добиваться. Какая-то материальная память очень важна для паломника к святым местам".

 А в другом письме, уже из Австрии,- снова о музее. "Сегодня уезжаю из Зальцбурга, где родился Моцарт. Был вчера в музее его и еще раз убедился, что у нас по Мусоргскому сохранилось больше, включая окружающую местность, надо только все это сохранить".

 "Вчера стало известно, что в Наумове состоится совещание, надеюсь - последнее, относительно установки памятника М. П. Мусоргскому. Я беседовал по этому вопросу с Председателем Совета Министров РСФСР М. С. Соломенцевым, он поддерживает нашу точку зрения, так же как и по другим вопросам, связанным с юбилеем... Дело, кажется, завертелось".

 Совещание в музее состоялось, и на нем по-прежнему много говорили о значении памятника, но конкретного решения так и не приняли. Нестеренко же не отступался от идеи увековечить память Мусоргского.

 Сколько же на это уходило времени, нервов, здоровья! И казалось бы, зачем все это Нестеренко? Ведь его талант давно признан, и доказательство тому - приглашение петь на лучших сценах мира в главных партиях русского, итальянского, французского, немецкого классического репертуара. Запомнилась одна фраза, сказанная Евгением:

 - Я человек увлекающийся и смысл жизни вижу только в работе.

 Вот еще одно его письмо, подтверждающее эту самохарактеристику.

 "Сижу в поезде Москва - Варшава и рад, что могу написать хоть несколько строк... Наверное, известно из печати - Федора Ивановича Шаляпина мы похоронили. Ездил в аэропорт встречать детей его и гроб. В понедельник перезахоронили, и мне была оказана честь сказать небольшую речь. Потом поминки в "Метрополе", потом концерт в Бетховенском зале, а не в зале Большого (это же не Марио дель Монако - отгрохали концерт его памяти под оркестр, так это нужно русскому искусству). Как бы то ни было - Шаляпин в родной земле. Сын его Федор Федорович в начале поминок вдруг выдохнул: "Свершилось!""

 От москвичей я знал, что в переносе праха великого Шаляпина из Франции на родину немалую роль сыграл Нестеренко.

 Однажды я спросил Евгения, как он выдерживает такой ритм жизни, как находит на все время? И в ответ услышал:

 - Приведу такой пример: когда человек серьезно желает заняться укреплением здоровья, он встает рано утром и бегает. А тот, кто не хочет, ищет оправдания: нужны кроссовки, костюм "адидас", дорожка, парк... И так каждый день: только разговоры и планы, пока не умрет. А ведь взращивание своей души, совершенствование ее требует еще большего постоянного труда, усилий, и я в этом смысле к себе суров.

 "Сегодня улетаю в Италию, надеюсь вернуться в конце марта и снова бороться за памятник".

 Недели через две раздался междугородный телефонный звонок, и Евгений сообщил, что приезжает с комиссией.

 Рано утром москвичи сошли с поезда в Великих Луках и отправились в Наумово вереницей легковых машин. Совещание в музее вел заместитель министра культуры РСФСР Александр Иванович Шкурко, как говорили - главный радетель за музеи и памятники. И действительно, говорил он толково, деловито, со знанием всех проблем. Но когда речь пошла об установке памятника и восстановлении церкви, снова воспротивились местные власти. На этот раз уже не говорили, что нельзя занимать пахотную землю, так как вся территория согласно постановлению Совета Министров РСФСР была отдана заповеднику, зато выдвинули "проблему": кто будет охранять памятник в Кареве?

 - Так ведь стела, которую установили на общественных началах, стоит здесь уже почти двадцать лет, и на ней никто царапины не сделал,- возразил Нестеренко.

 У архитектора Фоменкова нашлась отговорка и на это:

 - Зимой памятник засыплет снегом, кто его будет убирать?

 Совещание закончилось, как и прежде, ничего не решив.