Бернард Хаттон - Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945 Страница 17

– Премьер-министру доложили, что у вас есть для него очень важная информация, – быстро проговорил Ко л вилл.

Герцог Гамильтон подтвердил это, но отказался обсуждать детали по телефону.

– Через полтора часа я буду в Нортхолте, – сказал он. – Вы можете прислать за мной машину?

Колвилл заверил его, что машина будет.

На площадке перед зданием, откуда звонил герцог, стоял «Харрикейн», на котором он должен был лететь на базу эскадрильи под Лондоном. Герцог Гамильтон приказал инженерам быстро проверить самолет, и через полчаса был уже в воздухе, направляясь в Лондон.

Была уже вторая половина воскресенья, 11 мая, и Гесс находился под стражей уже более двадцати часов, так и не получив возможность обсудить вопрос о мире с кем-нибудь из британских государственных деятелей.

Глава 8

МОЛОДЫХ ОФИЦЕРОВ НЕ ПРИНЯТО ЩАДИТЬ

Гесс улетел, а его адъютант Пинтш стал терпеливо ждать, чем завершится полет шефа – успехом или неудачей. Пиль ничего не знал о тайных планах Гесса и с каждым часом все больше и больше нервничал. Была суббота, и ему хотелось поскорее уехать домой. Но время шло, Гесс не возвращался, и нетерпение Пиля сменилось тревогой. Опустился вечерний туман, и условия для посадки сильно ухудшились. У Пиля мороз пошел по коже, когда он подумал, что будет с ним, если заместитель фюрера разобьется или будет сбит вражеским самолетом. Он поделился своими опасениями с Пинтшем и немного успокоился, увидев, что молодой человек не сильно встревожился. К его удивлению, чем дальше, тем Пинтш становился спокойнее.

Вскоре после девяти часов адъютант Гесса вошел в пустой кабинет административного здания и запер за собой дверь. Он снял трубку и назвал оператору номер в Берлине, которого не было ни в одном справочнике. Когда сотрудник министерства авиации снял трубку, он произнес:

– Меня зовут Пинтш. Я адъютант штелвертретера (заместителя) Рудольфа Гесса. Соедините меня.

– Соединяю.

В трубке раздался щелчок, и Пинтш снова заговорил:

– Штелвертретер просит, чтобы из Аугсбурга в точку, расположенную в пятнадцати километрах западнее Глазго, был послан курсовой радиолуч. Вы сможете это сделать?

– Это очень трудно, капитан Пинтш. Мне кажется, даже невозможно. Мы очень заняты – обеспечиваем массированный налет на Лондон. В нем участвует пятьсот самолетов. Мы задействовали все имеющиеся у нас курсовые радиолучи.

– Вы должны послать курсовой радиолуч, – настаивал Пинтш. – Штелвертретер уже в пути. Ему без него никак не обойтись. Я нахожусь в Аугсбурге и не имею никакой возможности связаться с ним. Если он не получит радиолуч, последствия могут быть очень печальными.

– Я сделаю все, что в моих силах, – заверил его служащий министерства авиации. – Возможно, мы сумеем послать ему радиолуч в двадцать два часа, но только на один час. Если вас это не устраивает, позвоните моему начальству – пусть оно распорядится.

Пинтш не знал, что ему делать. Обратиться к руководству люфтваффе и попросить его послать Гессу радиолуч он не мог – этим он превысил бы свои полномочия. Оно, вне всякого сомнения, не станет выполнять его просьбу, пока он не объяснит, зачем это нужно. С другой стороны, Гесс уже подлетает к месту своего назначения и очень нуждается в навигационной поддержке. Пинтш с грустью вынужден был признаться себе, что ничем не может помочь шефу, и провел еще один час, с сочувствием думая о Гессе и о том, как он прокладывает себе путь в ночном небе Шотландии.

В половине одиннадцатого Пиль обратился к Пинтшу в состоянии, близком к истерике. Адъютант знал одно: Гесс, должно быть, совершил где-то в Шотландии или по пути туда вынужденную посадку, поскольку у него закончилось топливо. Делать ему в Аугсбурге было больше нечего. Пинтш успокоил Пиля, заявив, что Гесс, видимо, сел в другом месте, заверил его, что берет всю ответственность на себя, и отвез управляющего полетами домой в «Мерседесе» заместителя фюрера.

– Идите домой и хорошенько выспитесь, – посоветовал он Пилю, пожимая ему на прощание руку. – Я уже привык подолгу не спать. Мне часто приходится это делать.

И успокоенный Пиль с облегчением ушел домой. Тогда Пинтш передал шоферу и детективу приказ Гесса:

– Мы должны сохранить все в тайне. Мы не поедем на этом «Мерседесе» – его слишком хорошо знают. Заприте его в гараже, поужинайте и езжайте на небольшой машине в Гальспах. Находитесь там, пока я не пришлю за вами. Переоденьтесь в штатское и всем говорите, что вы солдаты, получившие отпуск. А теперь отвезите меня на Мюнхенский вокзал.

Приехав на вокзал, Пинтш прошел в кабинет начальника, где его хорошо знали. Он приказал подцепить к ближайшему поезду, идущему в Берхтесгаден, личный вагон Гесса.

– Сегодня ночью прямого поезда нет, господин адъютант, – сказал ему начальник вокзала. – Нам придется отцепить вагон господина Гесса во Фрайлассинге.

– А когда мы будем в Берхтесгадене?

Начальник сверился с расписанием:

– Завтра в семь утра, господин адъютант.

– Когда отправляется поезд?

– Не раньше полуночи. Вы хотите подождать отхода поезда в вагоне после того, как мы его подготовим?

– Нет, благодарю вас. Я сяду в поезд перед самым отправлением.

Пинтш мог бы поехать и в обычном вагоне, но дело у него было государственной важности, и он чувствовал, что должен вести себя с важностью и достоинством. Он провел время, оставшееся до отхода поезда, гуляя по улицам Мюнхена и посматривая отстраненным взглядом на прохожих, словно это были какие-то нереальные существа. Информация, обладателем которой он стал, но не имел права никому сообщать, давала ему ощущение собственной значимости и отделяла от всего человечества.

Без пяти двенадцать Пинтш сел в темно-зеленый вагон, в котором так часто ездил со своим шефом. Железнодорожный служащий отдал ему честь.

– Господин Гесс поедет с вами?

– Сегодня – нет.

Служащий был горд, что разговаривает с человеком, стоящим так близко к руководству рейха. Он попытался продолжить разговор:

– Господин Гесс уехал?

– Да, – коротко ответил Пинтш. – Уехал.

Этот железнодорожник был первым человеком, которому Пинтш сообщил об отъезде Гесса.

В вагоне было уютно, но слишком жарко. В нем уже несколько дней никто не ездил, и воздух был спертым. Когда поезд отошел от станции, Пинтш открыл окно. В лицо ему ударил прохладный свежий воздух, и тут он впервые ощутил, как сильно устал от пережитого нервного напряжения. Он с наслаждением растянулся на полке, закрыл глаза и через несколько минут уже спал. Рано утром в воскресенье, когда отцепляли вагон, он проснулся, но стоило только поезду двинуться в путь, как он снова уснул и уже не просыпался до самого Берхтесгадена.