Софи ван дер Стап - Девушка с девятью париками Страница 18

– Я больна. У меня рак. Ты был прав насчет парика. Я совершенно лысая.

Хильдус все еще молчит, но не похоже, что он в шоке.

Жду несколько секунд – вдруг он что-то скажет. Ни звука.

– Поэтому мне так неловко… – Ни звука. – Ты такой тихий. Ты в ужасе?

– Вообще-то нет. То есть да, это, конечно, ужасно, но мне плевать. Я все еще хочу поцеловать тебя.

– Да? А что насчет парика? И моей лысой головы? И того, что я могу умереть.

– Ты по-прежнему Софи.

Тишина – на сей раз с моей стороны. А затем я улыбаюсь. Ровно это я и хотела услышать. Я наклоняюсь и целую Хильдуса, страстно и благодарно одновременно.

Затем я собираюсь уходить.

– Ты не хочешь остаться?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я лысая. Мне кажется, неправильно продолжать тусоваться тут в таком виде – неважно, видишь ты это или нет. Лучше уж я поваляюсь в кровати с Саарти.

– Саарти?

– Это моя кошка.

– Побудь еще немного.

– Нет, – я смотрю на него. – Я не могу и не хочу, но спасибо тебе за этот вечер, – я целую его на прощанье, встаю и иду к двери. Я чувствую себя превосходно. Я знаю, что Хильдус достаточно хорош, чтобы не прозябать в одиночестве. Что еще лучше – я понимаю, насколько неважно то, что в мире есть кто-то, кто хочет со мной целоваться. У меня рак. Но это все еще я.

Четверг, 19 мая

Чувствую, Лэнс Армстронг полностью меня понимает. А я понимаю его. То, через что мы оба прошли, создает удивительную связь. Каждый раз, когда я рассекаю по улицам на своем горном велике, в моей голове крутится история Лэнса. Будто он меня направляет. Непобедимый[9]. Никто и не догадывается, что я серьезно больна, – до тех пор пока не поднимается ветер и мне не приходится правой рукой придерживать юбку и парик одновременно. Такой вот трюк. Я его еще до конца не освоила. Однажды Блонди почти закончила свои дни в реке Амстел, когда я каталась по Вест-Энду.

Но сегодня я возвращаюсь в больничную койку, слабая и одинокая. Пошла шестнадцатая неделя лечения и четвертая химия. Все так быстро меняется, особенно когда я знаю, что через два месяца я больше не выделю ни минуты на то, чтобы гнить здесь. Я едва осмеливаюсь подумать, что этот кошмар скоро станет воспоминанием. С конца июля я должна буду раз в неделю приходить лишь на амбулаторное лечение. Приходить и уходить в один и тот же день – какое счастье.

Солнце светит. Даже в С6. Я довольна. Помимо книжки Лэнса Армстронга я взяла с собой еще Примо Леви[10]. И конечно же, Дейзи с Блонди. Когда я раскрываю книгу, из нее выпадает открытка со стихами. Это “Итака” Кавафиса. На оборотной стороне – письмо от Йаапа, университетского приятеля.

Дорогая Софи!

Это стихотворение Кавафиса “Итака”. Читай его, когда тебе будет грустно или страшно. Не знаю, развеет ли это тебя, но оно и не должно. Это стихотворение учит ценить жизнь, то, что в ней было и что есть, учит тому, что с этим делать. Когда читаешь его, думай о Древней Греции, стране Гомера и Сократа. Земле, где судьба и мудрость всегда шли рука об руку. А кроме этого, думай о происхождении твоего имени: софисты были первыми, кто не удовлетворился простым принятием своей судьбы, – они пытались понять, что с ней делать.

Это то, что должна сделать и ты. От тебя зависит, поправишься ты или нет!

С любовью,

Хорошая мысль. Но я все еще прикована к капельнице. Я наблюдаю за тем, как появляются и исчезают белые халаты: сестры, интерны, ординаторы и, конечно, на вершине этой пищевой цепочки доктор Л., мой личный знахарь. Жизнь в больнице очень напоминает дешевый фарс. Будучи пациенткой, я отчетливо вижу разницу между опытными спасателями жизней и новичками. Я подслушиваю разговоры медсестер, что помогает мне быть в курсе всех сплетен и интриг, большинство из которых я ради развлечения украшаю выдуманными подробностями.

– Как прошли выходные? Работала?

– Да. Но не здесь. Я диджеила в “Парадизо”, – сестра Эстер, когда не балует нас, крутит пластинки в местных клубах.

– О, встретила какого-нибудь симпатичного парня?

– Ну, ты помнишь Герарда? Он был здесь с семиномой, – это значит опухоль в его яйцах. – Он плясал прямо перед моим пультом. Очень милый.

Отлично. Я говорю ей, что на следующей неделе буду трясти перед ней своей блондинистой шевелюрой.

Отстойно, когда разговор обрывается. Я помню это по визитам к тете, которая слишком много лет провела по больницам. К ней ходила tout la famille[11], поддерживая жалкое общение безо всякого эффекта присутствия. Неловко и стыдно. И только тот, кто лежит в койке, испытывает наименьший дискомфорт.

А сейчас это я. Мне жаль посетителей, которые проводят свои свободные часы у моей постели, урвав их от заслуженного обеденного перерыва на солнышке. “Как там, на улице, хорошо?”, а в дождливую погоду – “Льет как из ведра, да?” – говорю я своим наиболее приветливым, сладким голосом.

Именно поэтому, вместо того чтобы звать к себе всех и каждого, чтобы помогли мне убить время, я прошу лишь избранных навещать меня. Когда вокруг все на нервах, это вызывает только головную боль. Я лучше побуду в одиночестве и позволю себе помечтать, как Лэнс, который лежал в такой же койке и думал о том же самом. Но его жутко рвало. Я же провожу время более продуктивно: пишу, играю в судоку и, если мне везет, принимаю в своей палате доктора, чье имя начинается на К. Лэнс снова сел на свой велосипед и выиграл “Тур де Франс”; я дохожу до конца коридора и заставляю себя преодолеть несколько ступенек. Все это взаимосвязано.

Мне не нужны товарищи по несчастью. Никаких “лысиков” или выходных, полных рефлексий и медитаций в ашраме за пределами страны и в компании лысых голов и париков. Лучше уж книга Лэнса под подушкой. Хотя я и облазила множество сайтов. Сайтов о раке, и по большей части о молодых людях, больных раком. Болеть раком может быть довольно одиноко. Мы все стараемся заниматься тем, что до недавнего времени казалось важным и значительным. А теперь я здесь, откладываю в сторону все свои второстепенные проблемы и переживания и пытаюсь выжить. Одна маленькая пузырящаяся трубочка.

Пятница, 20 мая

«А вот и она. Чего желаешь на этот раз? Помучить доктора Л. очередными вопросами? И кого это ты привела с собой, нового парня?”—улыбающаяся сестра Эстер поднимается из-за стола.

Я оборачиваюсь и вижу прямо позади меня седого и морщинистого пациента С6, которому, судя по всему, жить осталось не так уж долго. Обхохочешься, Эстер. Как-то я спросила доктора Л., поможет ли мне, если, невзирая на все туманные прогнозы, я буду выглядеть не такой несчастной, как большинство пациентов С6. Он сказал, что поможет.