Федор Архипенко - Записки лётчика-истребителя Страница 18

Проехали на автомашине около часа и я увидел, идут пленные на Калач, сами, без конвоиров. В машине же были немецкие пленные, шофер из сострадания решил подвезти их до пункта сбора, к церкви в г. Калач.

Там я перешел на другой шлях, вновь остановил попутку, которая оказалась из батальона аэродромного обслуживания и доехал до аэродрома.

Все обстоятельно доложил руководству авиаполка. Капитан Воронин вернулся в полк немного раньше меня. Он тоже, из-за выработки горючего не дотянул до аэродрома, сел на вынужденную посадку возле деревни, взял напрокат лошадь и приехал утром на аэродром.

Наши наземные войска развивали наступление в западном направлении. Вскоре и нам пришлось из Калача перелететь на полевой аэродром за Доном, где мы базировались всего несколько дней и вновь перелетели, теперь уже на аэродром в г. Россошь Воронежской области. Начали летать с этого аэродрома в основном на разведку в направлении на г. Валуйки.

На следующий день после нашего прибытия на аэродром Россошь приехал корреспондент из армейской газеты, который очень хотел сфотографировать нас на бывшем немецком аэродроме. Позвонили в штаб дивизии и узнали, что вылетов не будет. Тогда мы, летчики, согласились и корреспондент начал нас фотографировать. Вдруг из дивизии приказ: срочно выслать на разведку пару истребителей в район западнее г. Ольховатка, искать отступающие немецкие части…

Так как летчики народ весьма суеверный, то все до единого от полета отказались. Командир авиаполка С. Б. Зайченко доложил командиру дивизии полковнику Ю. А. Немцевичу, что летчики отказываются лететь, т. к. их только что сфотографировали. Комдив проникся серьезностью положения и ответил:

— Заставить их не могу, лети сам.

Пришлось подполковнику Зайченко в паре со своим ведомым Свистуновым лететь уже в сумерках на разведку в район Ольховатки.

Полет получился удачным, колонны отступающих немцев быстро обнаружили.

Утром следующего дня подполковник Зайченко и я со своими ведомыми двумя парами вылетели на разведку, обнаружили две колонны отступающих немцев, определили направление их движения — на г. Валуйки, доложили обо всем этом в штаб авиадивизии.

Вскоре получили приказ — наносить штурмовые удары по отступающим колоннам, для этой цели к нам на аэродром даже прилетел один Ил-2.

Теперь уже самолетов в полку было много, а летчиков мало, пришлось тогда делать по 5–6 вылетов в день на штурмовку немецких войск, пересаживаясь после вылета, не снимая парашюта, в другой самолет.

В то время говорили, что из 30–40 тыс. немцев Воронежской группировки прорвались через линию фронта в районе г. Валуйки около 1000 человек, а остальные были уничтожены и пленены.

Мне часто приходилось летать на разведку с аэродрома Россошь в район Гвоздовки, Назаровки, которые находились западнее Ольховатки. Впоследствии я узнал, что в дер. Гвоздовка в то время жила моя будущая жена Лида со своей матерью Евдокией Михайловной Яковенко (Лисовицкой), которая запомнила как одинокий «ястребок» в то время 1–2 раза в день пролетал над ними на высоте 20–30 метров.

Часто приходилось летать там потому, что через эти деревни проходила дорога (грейдер), а по ней двигались немецкие войска, за которыми было установлено наблюдение с воздуха.

Таким образом, между делом, я себе и жену отвоевал, хотя познакомились с ней только в 1947 году в Монино, когда я был слушателем Академии, а она работала в Монинском роддоме.

… В начале февраля 1943 года, в условиях ограниченной видимости и неустойчивой радиосвязи, командование фронта потеряло 3-ю танковую армию. В район, где предположительно должна быть 3 ТА генерала Рыбалко, посылали ночью У-2, но полет оказался неудачным и, когда самолет приземлился, чтобы выяснить обстановку на земле, немцы схватили штурмана, летчик едва улетел. Тогда задача поиска была поставлена нам, истребителям.

Мне приказали парой вылететь в район юго-западнее Кантемировки, где и искать части 3-й танковой армии. Радиостанцию на самолете настроили на волну танкистов. Зимой день короток. Мне пришлось без перерыва сделать четыре вылета, чтобы, наконец, услышать по радио какого — то танкиста, который четырьмя цифрами передавал код квадрата, где они находились. Командованию были доложены эти 4 цифры и ночью в расположение 3 ТА были сброшены с транспортных самолетов боеприпасы, горючее и продовольствие. 3 ТА ожила и продолжила наступление в направлении Харькова.

За успешное выполнение задания генерал Рыбалко лично наградил меня орденом Отечественной войны II ст. и сердечно поблагодарил за спасение, как он говорил, «моих сынков».

В феврале мы перебазировались на аэродром Уразово, откуда летать приходилось особенно часто. Самолетов, повторюсь, было много, а летчиков в полку мало; на каждого летчика по два самолета-истребителя.

В одном из таких вылетов изменило мне военное счастье. Полетели мы со ст. лейтенантом Волосюком на разведку, на юг, в район г. Изюма, а когда возвращались, полуденное солнце было прямо у нас в хвосте. На подлете к г. Купянску догнали нас сзади, со стороны солнца, 4 Me-109 и атаковали.

Вступили мы в воздушный бой, меня в воздухе ранило, потерял я временно сознание, и неуправляемый самолет начал падать. Почему немцы не добили меня не знаю, по-видимому, посчитали, что я убит в кабине. Прийдя в себя, я вывел самолет из падения на 500 метрах и кое-как долетел до своего аэродрома в Уразово.

Ст. лейтенанта Волосюка немцы сбили, его самолет упал прямо на переднем крае. О его гибели пришло сообщение из наземных частей. Там же было указано, что похоронили его южнее г. Купянска, недалеко от линии фронта. Это была большая потеря для полка; в его лице мы потеряли хорошего, спокойного, безотказного летчика. Он ко мне очень хорошо относился, уважая за смелость и сообразительность. И я к нему относился с симпатией, он мне нравился и как летчик и как человек: не ехидный, а настоящий и верный товарищ во всех делах.

Примерно в то же время в полк пришла партия самолетов Як-7, у которых один бак бензина вырабатывался полностью в воздухе, а второй нет.

Вылетел я как-то в паре с ведомым на разведку аэродромов Харьковского узла. Разведал Чугуевский, Основянский, Сокольнический аэродромы, пролетел и над аэродромом Б. Даниловка, где базировались в 1941 г., взял курс на восток, на аэродром Уразово и тут мотор начал «чихать». Передал я ведомому летчику, что отказывает мотор, иду на вынужденную, а летели мы еще над территорией, занятой немцами.

Начал планировать, а зимой, из-за снега, трудно выбрать посадочную площадку, и заметил, что как только создается посадочное положение самолету, с немного опущенным хвостом, то мотор начинает хорошо работать. Наберу я метров 200, только приведу самолет в горизонтальный полет, как мотор снова начинает «барахлить», снова иду на вынужденную и так повторялось раз 10, пока не пересек я наконец линию фронта, проходившую в 10 км от г. Уразово.