Татьяна Шмыга - Счастье мне улыбалось Страница 18

И Татьяна Яковлевна Бах, и Клавдия Михайловна Новикова, обладательница большого, сильного меццо-сопрано, искрометного таланта, это были те опереточные актрисы, которые могли про себя сказать: «Частица черта в нас…» Настоящие примадонны, зажигательные премьерши «с солнцем в крови». Но таковыми мы их уже не застали. Ко времени нашего появления в театре они стали переходить на характерно-бытовые роли — тетушек, мамаш, пожилых дам… Помню, при мне Т. Я. Бах выступала в «Вольном ветре» Дунаевского в роли матери Стеллы, главной героини этой оперетты, или мадам Арно в «Фиалке Монмартра».

Еще одну из актрис старшего поколения, Стефанию Петрову, я запомнила уже не столь хорошо, потому что, когда я пришла в театр, она появлялась в нем редко. Петрова ведь была не советская актриса, просто одно время она жила в Советском Союзе и работала в нашем театре. Потом она уехала к себе на родину. Но я успела увидеть ее в «Сильве». Удивительно, Стефанию Петрову нельзя было назвать красивой женщиной, но она была очень хорошая актриса и когда выходила на сцену, то выглядела красавицей. Мне трудно сейчас оценивать, какой у нее был голос, я только помню, что Сильвой она была прекрасной.

Такой же замечательной актрисой была Ольга Власова. Правда, в жизни она была, как говорят, «фик-фок», но зато с изюминкой. И при этом умная, тонкая женщина, отличавшаяся от своих коллег каким-то особым уровнем развития. Впервые я увидела ее в «Воздушном замке» О. Фельцмана. В «Графе Люксембурге» Ольга Власова блестяще играла мою мать, старую актрису. Не забуду, как в сцене бала она с непередаваемой интонацией говорила: «Налейте!..» Выпивала якобы вино и опять: «Налейте!..» Хороша она была в этой сцене, что и говорить. И до конца своей сценической карьеры Власова оставалась эффектной. В спектакле «Господа артисты» у нее была небольшая роль старой княгини. Но как она выходила! «Куражу» было столько! Зал с таким восторгом принимал ее номер, что Ольге Николаевне приходилось бисировать.

Конечно, я рассказываю только то, что запомнила сама. О том, чего я не застала и какими были наши старшие коллеги до моего прихода в театр, я не пишу — это должны вспоминать свидетели их прежних успехов. Но не упомянуть хотя бы кратко этих мастеров, не назвать их имен я не могу. Они — целая эпоха в нашем театре.

Из всех актрис старшего поколения я выделяла Регину Федоровну Лазареву. Она была и осталась для меня самой любимой в нашем виде искусства. Талант ее был уникален. У нее было редкое, своеобразное амплуа — каскадно-лирическое. Удивительно, что внешне Лазарева была совсем не броская — и роста небольшого, и фигура совсем не идеальная. Но был в ней особый опереточный шик, она родилась для оперетты. Хотя я уверена, что она и в драматическом театре была бы на месте. Владимир Иванович Немирович-Данченко называл ее «славной артисткой». Мхатовцы отдавали ей должное — рассказывали даже, что они разбрасывали по Москве фотографии Лазаревой. И это при том, что у них в театре была своя живая легенда, Ольга Николаевна Андровская. А для Театра оперетты такой легендой была Регина Федоровна Лазарева.

Потрясающая, многоплановая актриса — и нежная Фиалочка, и эффектная Сильва, и Марица… В театре вспоминали, какой бравурной и кокетливой была Регина Федоровна в спектакле «Герцогиня Герольштейнская», поставленном в 1937 году. А когда после войны, уже при И. М. Туманове, поставили оперетту И. Ковнера «Акулина» (по повести Пушкина «Барышня-крестьянка»), Лазарева неподражаемо сыграла мисс Жаксон. Последней работой Регины Федоровны в театре стала небольшая, но очень запоминающаяся роль маркизы де Сан-Клу в постановке «Вольного ветра». Ах, как была сделана эта роль! Персонаж весьма колоритный — эксцентричная дама с авантюрными способностями, — и можно было соблазниться на актерский «перебор». Но вкус Регины Федоровны и Иосифа Михайловича Туманова не позволили этого — маркиза была сыграна гротескно, но в то же время осталась дамой европейского стиля.

Не могу не рассказать еще об одном даре Регины Федоровны — о ее умении всегда быть элегантной. Можно ведь иметь дорогие туалеты от самых модных кутюрье, но гораздо важнее уметь все это носить. У Регины Федоровны в те времена, конечно, не было таких возможностей (в смысле выбора дома моды), как сейчас, но она всегда старалась выглядеть прекрасно, до старости оставалась Женщиной.

В связи с этим вспоминается один случай. Мы приехали с Юрием Богдановым в Болгарию на гастроли — играть «Поцелуй Чаниты» и «Белую акацию» в Софийском театре имени Ст. Македонского. В один из свободных от выступления вечеров я решила пойти посмотреть какой-то их спектакль. Подхожу к зданию театра, смотрю — впереди идет странная пара. Странная потому, что на руке у высокого стройного мужчины буквально висит дама в солидном возрасте, но в туфлях на высоченных каблуках. Помню, я еще тогда подумала: «Зачем же эта почтенная дама себя так мучает? Зачем надела такие туфли?» Обгоняю их, и кого же вижу? Да это Регина Федоровна! Она тогда была на отдыхе в Болгарии и, приехав в Софию, не могла не пойти в музыкальный театр, чтобы посмотреть знаменитую Мими Балканску, которая для болгар была тем же, кем была для венгров легендарная Ханна Хонти.

Я тоже видела Мими Балканску — и в ее родном театре, и во время их гастролей в Москве в 1959 году. Тогда она была уже немолодой, но все равно игра ее впечатляла. Кстати, я видела ее в «Мадам Сан-Жен» П. Хаджиева — это перекликается со спектаклем «Катрин» на музыку А. Кремера, поставленным у нас в театре. Просто у нас совсем другая версия, но литературная первооснова одна — пьеса В. Сарду. (Об этом — в главе «Три героини, три судьбы».)

Тогда на софийской улице я не стала подходить к Регине Федоровне, чтобы не смущать ее, быстро пошла вперед, потому что торопилась в театр, где меня уже ждали… Жизнь замечательной артистки Р. Ф. Лазаревой закончилась печально — тяжелая, неизлечимая болезнь, больница…

Вспомнилось сейчас и то, как внезапно ушел в мир иной другой замечательный артист — Михаил Арсентьевич Качалов, долгие годы выступавший с Евдокией Яковлевной Лебедевой. Их сценический дуэт был очень популярен в Москве. Люди специально ходили в Московскую оперетту «на Лебедеву и Качалова». Когда я пришла в театр, они были еще активно выступавшими актерами. И людьми были прекрасными. Евдокия Яковлевна — милая женщина, простая, добрая, которую в театре ласково называли Дуся, и Михаил Арсентьевич — сама доброта. Несмотря на то, что был он ведущим артистом, Качалов отличался удивительной скромностью — ходил по театру тихо, чуть ли не прижимаясь к стенкам. Был он очень музыкален, прекрасно владел своим голосом, а по манере пения напоминал мне Сергея Яковлевича Лемешева. И в жизни он был такой же приятный. Всегда приветливый, доброжелательный. Может, за такую доброту Бог и дал Михаилу Арсентьевичу легкую смерть. Они с женой решили пойти в кинотеатр «Москва», что был на площади Маяковского (теперь здесь Дом Ханжонкова). Михаил Арсентьевич сказал: «Я пойду куплю билеты, а ты подходи чуть позже». И ушел. Навсегда… Когда жена подошла к входу в кинотеатр, Михаил Арсентьевич лежал уже мертвый на ступеньках…