Поль Фор - Александр Македонский Страница 18

В начале зимы к Александру в Мараф явились послы Дария. Они доставили письмо царя: Дарий предложил Александру договор о союзе и дружбе и выкуп за своего сына и взятых в плен вельмож, а также за своих мать, жену и дочерей. Александр ответил недвусмысленным и резким отказом, чему разные авторы дают различные обоснования исторического, нравственного и политического характера. Если верить Арриану (II, 14, 8–9), Александр, взбешенный тем, что в послании он не был назван царем, написал Дарию буквально следующее: «Явись ко мне как к господину всей Азии, каковым я являюсь… Впредь, когда будешь присылать ко мне послов, отправляй их как к царю Азии, а не как к равному себе, и проси у меня о чем-либо как у господина всего того, чем ты владеешь. И если ты этого не сделаешь, я буду считать тебя преступником. Если же ты желаешь еще побороться за царство, оставайся на месте и не спасайся бегством в случае битвы, ведь я пойду на тебя войной, где бы ты ни был». Стиль послания, которое приписывает Александру римлянин Курций Руф (IV, 1, 14), еще лапидарней: «Когда будешь мне писать, помни, что пишешь не просто царю, а твоему царю». Но стоит ли принимать в расчет эти слова, когда нам доподлинно известно, что античные авторы имели обыкновение с величайшим прилежанием переиначивать все речи и все послания?

Из Дамаска Парменион прислал Александру часть сокровищ Дария и наложницу, благородную Барсину, прежде жену или сожительницу Ментора, брата Мемнона, а также отправил к нему греческих послов, которые прибыли к Дарию для заключения мира перед битвой при Иссе. Александр освободил их всех за исключением Эврикла, посла спартанцев, находившихся с Македонией в состоянии войны. Это был скорее политический расчет, чем дань сентиментальности.

Следуя вдоль берега нынешнего Ливана, Александр принял в январе 332 года изъявления покорности от городов Библа и Сидона. В последнем друг царя Гефестион посадил грекофила Абдалонима вместо давнего вассала персов Стратона. Свой торговый флот Абдалоним предложил Александру, как из признательности царю, так и из ненависти к Тиру, городу-сопернику, которому предстояло выдержать достопамятную семимесячную осаду (февраль — август 332 г.). В саркофаге из Сидона, украшенном навеянными жизнью двух царей героическими сценами охоты и битв, одной из жемчужин коллекции Стамбульского археологического музея, обычно именуемом «саркофагом Александра», возможно, были погребены останки Абдалонима21. Посольство от Тира во главе с наследником царя Абдимилка, который сам в это время находился в Эгейском море в составе персидского флота, попыталось с помощью даров добиться благосклонности Александра, надеясь, что ни македоняне, ни персы в город не войдут. То есть, выражаясь дипломатическим языком, жители Тира рассчитывали на гарантии своей безопасности, сославшись на нейтралитет.

Однако Александр, который верил в собственное происхождение от Геракла-Мелькарта, «царя города Тира», выразил желание совершить жертвоприношение предку, а для этого высадиться на острове, на котором стояли город и оба его порта. Знать и жречество Тира царю в его просьбе отказали. Тогда Александр собрал своих военачальников и изложил им военные, политические и экономические аспекты той опасности, которая грозит македонянам в случае, если они оставят за своей спиной самую мощную морскую державу Средиземноморья. Флот, которым обладал Тир, был способен отовсюду угрожать завоеванным территориям. Инженерам и механикам саперного корпуса необходимо было решить, как овладеть укрепленным островом, не имея эскадры. Вся армия была брошена на строительство начинающегося от материка мола длиной 700 метров и шириной 60 метров, который должен был связать сушу с островом. По молу подтаскивали осадные машины и выдвигались штурмовые колонны. Александр лично руководил работами. Когда буря разметала часть дамбы, пришлось ее перестраивать, подпирая толстыми стволами деревьев. Несмотря на неприятельские брандеры, перестраивались также парапеты и башни. Во время этих осадных мероприятий, покуда все союзные армии понемногу собирались вокруг Тира, Александр предводительствовал краткой экспедицией, даже набегом против обитавших в Антиливане сирийцев, которые угрожали линиям коммуникаций с Алеппо (ныне Халеб). Вернувшись из рейда, Александр узнал, что подошло пополнение: 4 тысячи греческих наемников и 190 боевых кораблей, которые готовы были сражаться вместе с ним. Александр потребовал присяги на верность и денежных средств от иудейского первосвященника в Иерусалиме, расположенном в 250 километрах от Тира, и получил и то и другое.

Наконец древний остров был взят штурмом со стороны моря. Когда два его порта, на севере и юго-востоке, оказались заблокированными греческими, кипрскими и сиро-финикийскими эскадрами, на многих кораблях которых, с четырьмя и пятью рядами гребцов, были размещены метательные машины, со стороны «сидонского» порта на севере и через арсенал на юге одновременно начался штурм, в то время как со стороны дамбы на востоке внимание осажденных отвлекала пехота. По перекидным мостикам, переброшенным с высоты деревянной башни, которая была установлена на двух сцепленных кораблях, гвардейцы Адмета, а за ними и сам царь перепрыгнули на крепостную стену вблизи арсенала, после чего их примеру последовали другие воины с корабля. Штурмующие овладели городом улица за улицей, дом за домом, этаж за этажом. Наконец жрецы из храма и городские власти изъявили желание сдаться на милость победителя. Число убитых при штурме обитателей Тира составило 6 тысяч при населении в 30 тысяч человек. Судя по всему, 2 тысячи мужчин были распяты, а 5 тысяч женщин и детей проданы в рабство.

Осада и взятие Тира дали повод разыграться воображению историков22, прежде всего потому, что эти сражения ознаменовали конец финикийского могущества и отдали греческой торговле абсолютное господство над восточным Средиземноморьем. Курций Руф пишет (IV, 4, 18): «Александр пощадил послов Карфагена (те находились тогда в Тире с паломнической миссией), однако добавил, что объявляет Карфагену войну, которую в связи с теперешней занятостью откладывает на более позднее время». И в самом деле, захват западного Средиземноморья отнюдь не был его первоочередной задачей.

От Тира (нынешнего Сура) и вплоть до самого юга страны все порты и крепости филистимлян направили победителю свои поздравления, верноподданнические пожелания, отослав венки и благословения. В их числе был и Иерусалим, куда Александр так и не попал, разрешив ему, однако, сохранить теократическую форму правления, а сверх того, судя по всему, освободив жрецов Храма от податей, которые они платили персидскому царю. Но одновременно в конце осады Тира от Дария из Вавилона прибыло второе посольство. Обращаясь к Александру «как к царю», Дарий сделал ему новые предложения. Сверх выкупа Александр мог теперь получить руку дочери Дария Статиры (названной так в честь матери), в приданое которой входила «вся территория от Геллеспонта до Галиса» (Курций Руф, IV, 5, 1). Согласно Арриану (II, 25, 2), Парменион стал уговаривать Александра принять это предложение, добавив при этом: «Если бы я был на твоем месте…», на что юный царь будто бы ответил: «Я тоже, будь я на твоем…» Несомненно, двойной отказ македонянина объясняется фиктивным характером делавшихся ему уступок: давая такое приданое пленной дочери, Дарий не желал расстаться со своей властью над страной, которая на самом деле больше ему не принадлежала.