Фернан Мейссонье - Речи палача Страница 18

Так вот, по этой причине я сомневаюсь в том, о чем свидетельствуют некоторые историки, говоря, что экзекутору деньги кидали под стол. Да, я где-то читал, что жалованье «палача» бросали ему под стол в знак презрения. Или что из-за своей профессии он умирал с голоду. Это же глупости. Читатели, прочтя это, сочтут нас нищими. Но мы не были босяками. Экзекутор занимает эту должность, если он того хочет. Никто не заставляет его работать по этой профессии. Я, например, если мне бросят три франка, если мне бросят мой заработок, как отбросу общества, я так далеко пошлю этого прокурора! Я вам не лакей! Я это дело брошу, а у прокурора больше никаких казней. Я уйду, он за мной следом побежит! Я не знаю, как жили экзекуторы во Франции, но я сомневаюсь в правдивости этих историй.

Когда я вместо отца ходил подписывать наши служебные ведомости к генеральному прокурору Мушану, я одевался скромно. Я старался не надевать своих ботинок, сшитых по мерке у Капо, или кольца с бриллиантом в один карат. Это было бы неудобно. Да уж, у прокурора была не блестящая зарплата, во всяком случае, не соотносящаяся с его высоким положением. Это мое мнение. Так вот, после той истории с письмом о прибавке, помню, прокурор сказал: «Вы просите прибавки? Но господин Мейссонье, смотрите, у меня больше трех сотен прошений от лиц, желающих стать экзекуторами. Бывшие военные, жандармы в отставке… И они предлагают свои кандидатуры бесплатно, ради Правосудия. Разумеется, я не буду нанимать кого-то бесплатно, и я могу повысить вам жалованье, но не могу все же его удвоить или утроить. Это от меня не зависит!» И самое смешное в том, что в письме отец написал: «для пропитания моей семьи»… в то время как на самом деле, если бы ему сказали: «Мы вам не поднимем зарплату, и даже мы больше совсем не будем вам платить», он бы продолжил этим заниматься. Да, отец продолжил бы этим заниматься, потому что он гордился своими обязанностями. И он исполнял их наилучшим образом. К нему всегда все хорошо относились. Кроме осужденных! Он любил свою работу, и хотя любил также посмеяться, он ни в коем случае не валял дурака с гильотиной. Да, я уверен, что отец согласился бы продолжать исполнять свои обязанности без оплаты. Если бы какой-нибудь журналист предложил отцу сфотографировать казнь и поделить миллионы, отец никогда бы не согласился. Я же, будучи серьезен в своей профессии, был более реалистом. У меня возникала идея сфотографировать казнь, но отец не захотел. Мне следовало ослушаться отца и сделать снимки казни. Сейчас это были бы исторические свидетельства исключительной ценности.

Что касается зарплаты, я был удивлен тем, как все происходило в Англии. По делам своего музея я ездил в Лондон. Я купил веревку, на которой вешали, и многие другие предметы, среди которых паспорт Пьерпойнта.[22] По словам одного английского антиквара, с которым я встречался, Пьерпойнт, английский главный экзекутор, был довольно богат. Он владел двумя пабами, к нему хорошо относились журналисты и население. Я встречался с Сидом Дернли, помощником Пьерпойнта, очень симпатичным человеком. Он должен был приехать ко мне в Фонтэн, но, к несчастью, умер в 1994. Он объяснил мне, какой была жизнь их экзекуторов, — не имевшая ничего общего с нашей. Так я узнал, что экзекутор в Лондоне не получал зарплаты. Я-то думал, что им платили помесячно, как нам. Так нет! Им платили за каждую казнь. Всего несколько фунтов стерлингов, мало до смешного! В 1988 или 1989, после того, как со мной связался друг Пьерпойнта, я поехал в Лондон. Нас должны были показывать по телевидению в сюжете о смертной казни. В последний момент Пьерпойнт стал отказываться от участия в передаче. Он требовал, чтобы ему заплати ш вперед, а особенно обозлился, когда его заставили ждать. Нужно сказать, что с возрастом Пьерпойнт становился все скупее. Он считал себя звездой. Он дошел до того, что требовал 10 фунтов за автограф! А самое смешное — в том, что он уволился с должности экзекутора, потому что в ходе казни, в последний момент, в последнюю минуту осужденного помиловали. И раз осужденный был помилован, они ему вообще ничего не заплатили. Он рассердился, потому что его побеспокоили без дела! Он уволился. Это погано выглядит. Он очерняет профессию. Да, бесчестит профессию. По-моему, это бесчеловечно — увольняться по такому поводу. Не знаю, я бы не уволился. Про того парня я бы сказал, вот здорово, ему повезло, он спасся. Как говорят, Inch Allah![23] Нет, я бы не уволился из-за 20 или 50 франков! Речь же идет о человеческой жизни! Наоборот, раз этого помиловали, тем лучше для него! Нужно ли быть экзекутором, чтобы зарабатывать 150 франков? Да уж, погано это выглядит. Это мне не понравилось. Нет, правда, это меня разочаровало.

И потом, в Англии набор на работу тоже проводился совершенно по-другому. Это было нечто вроде конкурса. Сначала искали желающих. Затем они должны были пройти медицинский осмотр и нечто вроде психологического обследования. Врачи их выслушивали, выстукивали… Смотрели, выдержит ли сердце, эмоции — нет ли проблем. Так выбирали четверых или пятерых, а затем призывали, когда была казнь.

Один экзекутор и один помощник на осужденного. Для обыкновенной казни был только один экзекутор и один помощник. Если было два осужденных: второй экзекутор и второй помощник. Так вот! Они записывали вес осужденного, чтобы вымерять длину веревки для повешения. Высота падения соотносилась с весом осужденного, потому что если человек весом в сто пятьдесят кило упадет с двух метров, у него, скорее всего, голова наполовину оторвется. И наоборот, если осужденный был легок, как перышко, падение могло происходить с полутора метров или с двух.

Охранники приводили им осужденного на площадку эшафота, после того как он помолился, выпил чаю, поел или покурил, если ему этого хотелось. Экзекутор кожаными ремнями связывал ему щиколотки, бедра и запястья. Затем на голову надевал мешок (капюшон) и надевал веревку вокруг шеи, со скользящим узлом сбоку, на высоте уха, точно под ухом. Когда скользящий узел был приведен в надлежащее положение, экзекутор надевал на него резинку, которая его поддерживала. Я спросил у Сида, зачем нужна эта резинка. Он ответил, что это для того, чтобы узел не развязался при падении. Когда помост открывается, осужденный сразу падает в пустоту, и под его весом ломаются шейные позвонки. Они оставляли осужденного висеть более тридцати минут, до тех пор пока не последует смерть, как гласит закон. Да, вот что мне рассказал Сид Дернли, английский экзекутор, когда я ездил в Лондон.

Мы тоже получали премии за казнь. Но при этом у нас была зарплата. Нам платили, даже когда не было казней. Если их не было год или два, нам все равно капала зарплата. Как подумаю об этом… если подсчитать часы работы, так мы были более чем хорошо оплачиваемы, потому что… кроме периода «событий» мы работали несколько часов в год. Так вот, нам очень хорошо платили за несколько часов в год. И потом у нас было социальное обеспечение. У меня до сих пор осталось алжирское свидетельство.