Жак де Ланглад - Оскар Уайльд, или Правда масок Страница 18

Да, именно здесь Оскар Уайльд окончательно сформировал тот образ, в каком он предстал в 1879–1880 годах. Известная актриса мисс Фортескью, которая стала модной после того, как отсудила десять тысяч фунтов стерлингов при разрыве помолвки с лордом Гармойлом, так вспоминала об этом времени: «Послеобеденные приемы у леди Уайльд всегда были обставлены так, чтобы неяркий приглушенный свет выделял наиболее известных гостей, оставляя других в полумраке… И вот появился Оскар. Он остановился посреди комнаты. Там стояло что-то вроде дивана или софы, на которую я присела, чтобы побеседовать с ним. Мы оказались в самом освещенном месте»[111]. Здесь он впервые встретил известную писательницу Мэри Корелли, автора пользовавшихся успехом романов, в частности «Сатанинской грусти», которая пришла в восторг от беседы с Оскаром, сожалея, впрочем, о том, что самой ей не удалось при этом вставить ни слова.

Однако леди Уайльд осталась самым редкостным персонажем этого блестящего, хотя и разнородного общества; она назубок знала свою роль и тщательно обыгрывала собственные выходы на сиену. Каждое ее появление в салоне напоминало швартовку корабля, входящего в порт на всех парусах, высокомерно и пренебрежительно расталкивая утлые рыбацкие лодчонки. Что же до Йейтса, то он находил Сперанцу восхитительной, как и ее книги. Оскар же, выступая в роли хозяина дома, ловко подавал матери чай.

Он старался забыться, ведь Флорри как раз вышла замуж, и он писал ей полные меланхолии письма: «Дорогая Флорри, так как на днях я уезжаю обратно в Англию, наверное навсегда, я хотел бы взять с собой золотой крестик, который подарил Вам давным-давно утром на Рождество… Теперь наши пути разошлись, но крестик будет напоминать мне о минувших днях, и, хотя после моего отъезда из Ирландии мы никогда больше не увидимся, я всегда буду поминать Вас в молитвах. Прощайте и да благословит Вас Господь»[112]. Несмотря на грусть, которая представлялась Оскару изящно-уместной, он влюбился в Констанс Флетчер, которая вывела его в своем романе «Мираж» под именем Клода Давенана, а затем предложил руку и сердце богатой невесте Шарлотте Монтефиоре. Та отклонила предложение Оскара, который откровенно заметил в ответ: «Шарлотта, я крайне разочарован Вашим решением. С Вашими деньгами и при моем уме мы бы далеко пошли»[113].

Начало 1879 года Уайльд провел попеременно то в Оксфорде, то в Лондоне, то в Мойтуре. Он написал ряд газетных статей, планируя заняться переводами из Геродота и Еврипида, и завершил работу над своим первым серьезным произведением «Заря исторической критики». Вечера он проводил в театре на спектаклях Лилли Лэнгтри, или, как ее теперь называли, «Лилии из Джерси», а послеобеденное время посвящал клубу. Брат Уилли частенько упоминает Оскара в своих колонках хроникера; его имя было на слуху, а в журнале «Панч» даже была помещена на него карикатура. Оскар блестяще сдал последние экзамены и переехал в Челси, в дом, построенный и отделанный Гудвином по заказу юного Фрэнка Майлза. Гудвин становился модным архитектором, отделав дом Уистлера, который жил по соседству с Майлзом. Уайльд сразу же переименовал Дом Скитса в «Китс-хаус» и заявил: «Адрес ужасный, но дом очаровательный»[114]. Квартал Челси становился шикарным: там селились артисты и многие известные личности, а в Тюдор-хаусе жил художник-прерафаэлит Данте Габриэль Россетти, которого Уистлер просто боготворил. Известный гомосексуалист Фрэнк Майлз имел вполне приличные доходы, и на какое-то время существование обоих молодых людей было обеспечено.

Для Оскара настало время завоевывать Лондон, подобно тому, как он завоевал Оксфорд и Дублин. Он остановил свой выбор на строгом костюме, с гвоздикой или хризантемой в бутоньерке, иногда позволяя себе шикануть в коротких штанах на французский манер. Он познакомился с деканом Кембриджского университета Оскаром Браунингом, нередко ужинал с лордом Керзоном, ходил в театр в обществе Рёскина, мелькал в Гросвеноре и получал почетные приглашения, в частности на юбилейное представление «Венецианского купца».

Среди многочисленных гостей Китс-хауса можно заметить принцессу Луизу, герцогиню д’Аргилл, поэтессу, автора чрезмерно сладострастных стихов Вайолет Фэйн, лорда и леди Дорчестер, а также всех модных актеров и актрис. Казалось бы, диплом открыл перед Оскаром возможность сделать карьеру политика или преподавателя, однако тяга к роскошной жизни, поэтическое призвание и непревзойденное обаяние превратили его в подлинного «салонного завсегдатая». Имея перед глазами опыт матери, он стал организовывать чаепития. Уайльд — легкомысленный и очаровательный, но иногда слишком экстравагантный и претенциозный — расцветал и с присущей молодости неловкостью старался сделать свою жизнь похожей на произведение искусства: синий фарфор, цветы в бутоньерке, цветы на каждом столе и ошеломляющие речи.

Вслед за Китсом, Уолтером Пейтером, Рёскиным и Уистлером Оскар Уайльд хотел получить звание профессора эстетики и художественного критика. Он приглашал в гости изысканную публику: Эллен Терри, леди Лонсдэйл, Лилли Лэнггри, Уистлера, Джорджа Ирвинга, Джорджа Керзона… О его приемах писали в разделах светской хроники газеты «Таймс», «Дейли Кроникл» и «Уорлд»: «Прекрасная атмосфера, а публика — остроумнейшие, наделенные фантазией люди, которые умеют развлекаться… Вся гостиная буквально утонула в белых лилиях и фотографиях мисс Лэнгтри; ширмы и вазы струились павлиньими перьями, стены были увешаны достойными восхищения полотнами»[115]. Время от времени сюда заглядывали Бернард Шоу, Джон Рёскин со своими «малышками-невестами», польская актриса Хелена Моджеска. Вайолет Хант вспоминала, каким был Оскар Уайльд весной 1880 года: «Я помню Оскара еще до поездки в Америку, когда он — голенастый юноша с несколько торопливой и шепелявой манерой речи — усаживался в большое кресло у нас в гостиной, отбрасывал со лба прядь волос и говорил, говорил обо всем, что приходило ему на ум»[116]. Он познакомился с Норманом Форбс-Робертсоном, молодым актером, который на пять лет был моложе его. «Дорогой Норман, — писал Уайльд, — мне кажется, что Вы заняты в субботу, неужели мы никак не сможем пойти вместе на соревнования по гребле? Если у Вас есть время, прошу зайти ко мне как можно скорее. Боюсь, не надоел ли я Вам вчера вечером с рассказами о своей жизни и своих проблемах. Мне кажется, Вы очень симпатичный и любезный по натуре человек, и Вы были настолько очаровательны те несколько раз, что мы встречались, что я, несмотря на то, что мы знакомы совсем немного, готов рассказывать Вам о вещах, которыми делюсь обычно лишь с теми, кого люблю и кого считаю своими друзьями»[117]. Вскоре его чаепития в Китс-хаусе начала посещать американка Женевьева Уорд, дебютировавшая на оперной сцене, но затем, потеряв голос, ставшая драматической актрисой. «Дорогая мисс Уорд, я предполагаю, что Вы очень заняты на репетициях. Однако если у Вас найдется время на чашку чаю с Вашим большим поклонником, приезжайте в пятницу в половине шестого на Солсбери-стрит, 13. Там будут еще две прекрасные дамы, леди Лонс-дэйл и мисс Лэнгтри, а также мама и несколько друзей»[118].