Александр Гамов - Непарадные портреты Страница 18

Бородин взял веник, сполоснул его в ароматной шайке и начал со всей силой хлестать меня по всем частям моего журналистского тела.

— Я честный журналист! — заорал корреспондент «КП», не на шутку испугавшись.

— Ты, видимо, просто очень честный, — приговаривал Пал Палыч, работая веником. — Честный пятьсот тысяч берет, а ты, наверное, побольше.

— Вообще не беру! — кричал я, уворачиваясь от бородинского веника.

— Да ладно заливать, — госсекретарь Союза, похоже, выдохся — он устало опустился на горячий полок. — Иногда читаю такой бред... Получается, единственное, чем я занимаюсь, — матерными анекдотами. А когда играю в футбол, бью всех по ногам и снова матерюсь. А я, играя в футбольной команде «Ильинка», забил шесть тысяч семьдесят восемь голов за четырнадцать лет. Больше, чем Пеле. Вот такой я!

— Мы свободная пресса! — продолжал митинговать я.

— Ну да. Как в анекдоте. Мужик женщину остановил с прекрасной грудью: «Дайте я вам ее поцелую за сто долларов». Она: «Я милицию позову!» Он: «За пятьсот». Она: «Милицию позову!» Он: «За тысячу!» Она: «Ну пойдем за угол». Он так смотрит: «О-хо-хо...» Она: «Ну целуй и плати «бабки». А он: «Очень дорого просишь».

— Вы что, позвали меня в баню, чтобы пристыдить?

— Я не стыжу — не-ет! Вы же любите правду, я вам ее и говорю. У нас только две профессии, которые могут человека обвинить, ни во что не вникая: прокурор и журналист. Но я прокуроров больше уважаю, они иногда сомневаются. Журналисты — никогда! А еще журналисты мне напоминают сперматозоиды: редко становятся людьми.

— А чего ж вы меня в баню позвали? Накрыли стол с грибками, водочкой...

— Когда в футболе спрашивают: «А судьи кто?» Я отвечаю: «А судьи за сколько?» Я хотел убедиться — ты журналист за сколько? За грибы или за деньги?

— Грибки ничего...

— Вот напишешь статью, я сразу и пойму, хватит грибов или, так сказать, не хватит? Будь у меня сто двадцать пять миллионов, я бы вас всех купил, и вы бы про меня только хорошо писали.

— А вы заплатите мне за эту статью. Я ее перепишу. Без дурацких вопросов.

— Давай договоримся. (Бородин широко, по-купечески, улыбается.) Сколько?

— М-м-м... А сколько дадите?

— Я могу максимум сто рублей. Или даже сто пятьдесят.

— Не-а, маловато.

— Ах так? Тогда хватит тебе переводить казенный пар...

ПОСЛЕ БАНИ

— Ладно, не обижайся, — примирительно сказал Бородин, когда камни в его «африканской» бане остыли, а пар весь вышел. — Я вот что хотел спросить. Говоришь, в лагере для трудновоспитуемых сидел? Наверное, и песни наши лабаешь?

— Ну, лабаю помаленьку.

Пал Палыч принес гитару.

— А ну, слабай что-нибудь. Чтобы душа развернулась...

«Мурка», которую я сыграл и спел, на Бородина не произвела впечатления. Я попытался воспроизвести эту мелодию на зубах — мой номер Бородин встретил задумчиво-прохладно.

Зато бурю восторга у бывшего сидельца Бруклинской тюрьмы вызвал куплет:

Не крести меня, мама, маленьким кресточком,Нас хранят великие Кресты!Может, сыну твоему, а может, дочкеОтбивают дробь кремлевские часы...

Пал Палыч даже прослезился и по-пахански обнял меня:

— Шурка, кореш! Если б ты еще и заметки лабал, как поешь, цены б тебе не было!

III. Александр Проханов

«Я НЕ БОРЕЦ С КОРРУПЦИЕЙ. Я САМ КОРРУПЦИОНЕР»

«С самого рождения лечу не туда»

Баня «Сандуны». В парилке — сорок девять градусов.

— ...О! — восклицает Проханов. — Так это же наш бывший советский номер, где я парился со своими друзьями в восьмидесятых!

— Теперь буржуйский, что ли?

— А как ты думаешь? Безвкусные женщины. На стенах...

— Я бы не сказал... В «Иронии судьбы» человек после бани по чужому билету сел в самолет и улетел не туда. С нами сейчас не может такое произойти?

— Во-первых, он улетел не туда после того, как они надрались все вдрабадан. А мы с тобой пока трезвые...

Корреспондент «КП» достает из пакета бутылку водки «Комсомолка».

— Хм-м... Во-вторых, я, когда родился, сразу сел не на тот самолет. И до сих пор лечу не туда.

— А как это?

— Не знаю. Странность судьбы. Со мной сейчас должен сидеть, знаешь, кто? Принц Чарльз в смокинге! А ты не должен был здесь взяться!

...С Прохановым действительно не соскучишься.

— Александр Андреевич, сколько вам нужно денег для полного счастья? — спросил я как-то у него, позвонив ему на мобильник.

— Ну, рублей пятьдесят... — отвечает. — Пода-а-йте! Я сейчас в Казани, в кармане — ни копейки. Пойду посижу на паперти. Может, подадут?

Вообще, я ему очень часто звоню. И не только для того, чтобы заполучить от него какие-то комментарии по самым жгучим темам. А бывает, просто настроиться на нужную юморную волну в таком «скучно-серьезном» деле, как политическая журналистика.

— Что бы вы пожелали, — спрашиваю как-то его, — новому президенту США Абаме?

— Чтобы он усугубил американский кризис, — отвечает Проханов, не моргнув глазом, — и чтобы этот кризис добил чертов рыночный уклад, который мешает людям любоваться звездами, верить в Бога, восторгаться прекрасным и вообще жить.

Порой не знаешь — говорит ли он всерьез, шутит или «прикалывается» над тобой. У него нестандартное чувство юмора, особый взгляд на то, что происходит вокруг.

Проханов — не разгаданный пока никем человек-загадка. И вот представился удобный случай, когда мне почти удалось (по крайней мере, автору самому так кажется) «расколоть» писателя-буревестника. Собственно, именно для этого я и пригласил его в баню...

«Бросался на всех, кто угрожал СССР»

В парилке — пятьдесят три градуса.

— Александр Андреевич, я в детстве зачитывался вашим «Деревом в центре Кабула».

— Да, это мое звездное время, когда я жил среди советских красных звезд! А потом их погасили. Сейчас живу на обратной стороне Луны. Я человек Моря Дождей, лунных кратеров...

Официант приносит меню.

— Так, манты, салат с креветками и манго — берем. Вы же в «Комсомолке» картошку в мундире едите.

— Обижаете...

Проханов разливает водку. Чокаемся.

— Ну а теперь попаримся.

— Александр Андреевич, я за вами давно слежу. Да, у вас странная жизнь...

— Веники, веники хватай! Сейчас похлещемся.

— ...То вы государственник, то боретесь с режимом, как при Горбачеве и Ельцине. То отползаете. А сейчас вы — ярый сторонник Путина. Страна меняется или Проханов?

— Проханова каким задумал Господь Бог, таким он и остается. Я всю жизнь исповедую религию государства. Я всегда бросался на всех, кто угрожал СССР. Когда лидеры становились продажными, врагами собственной страны. А когда наша страна уцелела в жуткие девяностые и начала робко, хрупко, противоречиво рождаться новая русская государственность, я всеми силами стал ей служить.