Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини Страница 18

Не откажу себе в удовольствии пересказать забавный, а может, трагический случай, героем которого был Бенвенуто. Он находился, как обычно, наверху при орудиях, когда мессер Санта-Кроче приказал ему пройти на нижнюю площадку замка, чтобы обстрелять соседние, занятые испанцами дома. К Бенвенуто часто захаживал знаменитый кондотьер Орацио Бальони, человек добрейший и очень активный. На этот раз внимание Бальони привлекла к себе гостиница с вывеской в виде красного солнца, намалеванного между окон. Окна были закрыты, но из гостиницы доносился великий шум.

— Бенвенуто, — сказал Бальони, — наверняка в этой гостинице засели важные испанцы. Если ты берешься попасть на локоть от этого солнца из твоей полупушки, ты сделаешь великое дело.

Бенвенуто пожал плечами. Рядом с жерлом полупушки стояла бочка, полная камней.

— Я попаду в это солнце, но боюсь, что «сила огня и этого ветра, который поднимает пушка», сбросит бочку вниз.

(От автора: я право не понимаю, какой силы должен быть этот ветер, чтобы столкнуть с места бочку с камнями. Может быть, Бенвенуто имел в виду отдачу орудия? Видимо, Бальони разделял мое мнение.)

— Не теряй времени, Бенвенуто, — сказал он. — Во-первых, не может быть, чтобы ветер от пушки свалил бочку, а во-вторых, даже если она упадет, а там кто-то стоит, хоть бы и папа, беда не так уж велика. Стреляй!

И Бенвенуто выстрелил. Бочка, как и было предсказано, упала вниз. Папы там не было, но были два важных господина, которые отчаянно ругались. Кардинал Фарнезе обвинял Якопо Сальвиати, что последний и есть та причина, по которой погиб Рим. Дело в том, что именно Сальвиати посоветовал папе отказаться от услуг черных отрядов Джованни делла Банде Неро. Бочка упала как раз между спорящими.

Снизу раздались отчаянные крики и ругань, кто-то выкрикнул: «Убить надо этих пушкарей!» Синьор Бальони стремительно кинулся вниз, а Бенвенуто развернул свою пушку дулом к двери и на всякий случай запалил факел. Послышался топот ног, это слуги кардинала Фарнезе шли чинить расправу.

— Если кто-то войдет сюда, я превращу его в порошок, — крикнул Бенвенуто. — Передайте своему хозяину, что я делал то, что мне было приказано. И сделано было в защиту духовенства, а не в обиду ему.

Слуги исчезли, но вслед за ними появился Бальони. Бенвенуто думал, что его сопровождают солдаты, и потому крикнул:

— Не входите, а то я вас всех убью. Я поставлен на службу защищать других, но уж себя-то я сумею защитить!

— Бенвенуто, я твой друг. Я пришел один. Успокойся. — А далее мудрый кондотьер сказал: — И попомни мои слова, придет время, что мы оба пожалеем, что ты не убил этих двух мошенников, потому что первый причина всех наших бед, а второй, быть может, станет причиной худшего. Пока не говори, что я приказал тебе стрелять, а остальное я улажу.

Дело действительно утряслось, а что касается предсказания, то тут Бальони как в воду глядел. Мессер Якопо Сальвиати был тем самым гонфалоньером Флоренции, который лишил отца Бенвенуто работы и причинил ему много бед. А второй — Александр Фарнезе — стал со временем папой Павлом III (1534–1549) и засадил Бенвенуто в этот самый замок Святого Ангела уже в качестве арестанта.

Замок пал

Помощь от герцога Урбинского так и не пришла. Город лежал в развалинах. Жизнь оставшихся в живых была ужасна. Бенвенуто не заостряет на этом своего внимания. Сам он при деле, стреляет отлично, им довольны, семья, слава богу, находилась во Флоренции. Что ныть, если уже ничего нельзя поправить?

Папа Климент VII понимал, что осада не может длиться вечно, Ватикан был обречен, поэтому и случилось, что Бенвенуто принял участие в крайне секретном и необычном деле — спасении драгоценностей апостолической камеры.

Неожиданно папа вызвал к себе Бенвенуто. В комнате, кроме святейшего, был еще слуга Кавалерино, «человек рождения самого подлого», однако за безупречную службу и преданность папа сделал его очень богатым человеком и доверял ему безгранично. Надо представить себе удивление Бенвенуто, когда перед ним выставили тиары — тройные короны римских пап, украшенные крупными драгоценными камнями. Их надо было спасти от разграбления. Но как? Бенвенуто предстояло вынуть драгоценные камни, а тиары и прочие изделия переплавить в золото.

Трое заперлись в комнате, и ювелир приступил к работе. Бенвенуто вынимал камни и каждый завертывал в бумагу, а Кавалерино зашивал их в подкладку плащей — своего и папы. Тиары и прочие украшения весили около 200 фунтов. Это сколько же получается? Если аптекарских фунтов, то 60 килограммов, если английских, то все восемьдесят. Работать Бенвенуто должен был тайно. Он перенес все это богатство в свою комнатенку, размещенную на самой верхотуре — у Ангела, благо комнату можно было запереть.

«Соорудив себе здесь из кирпичей самодувную печурку и приладив к поду сказанной печки довольно большой зольник в виде блюдца, бросая туда золото сверху на уголья, оно понемногу падало на это блюдо». Бенвенуто не пишет, что он думал, уничтожая труд таких же, как он, ювелиров, наверное, ему и в голову не приходило, что такая же участь постигнет большинство его собственных работ. Жизнь в замке была суровая, уже кончалось продовольствие, что ждало впереди — может быть, смерть? Поэтому и желания, и мысли у него были соответствующие. «Пока печка работала, я постоянно бдил, чем бы мне повредить нашим врагам; а так как до окопов наших врагов было ближе, чем камнем бросить, то я причинял им вред в сказанных окопах некоим древним ломом, которого было несколько куч, прежние замковые запасы. Взяв один сакр и один фальконет, у каковых были у обоих пообломаны жерла, я их набивал этим ломом; и когда я затем эти орудия запаливал, он летел вниз как сумасшедший, причиняя сказанным окопам много неожиданных бед».

Дело шло к развязке, то есть к заключению мира на выгодных для испанцев условиях. И в это самое время Бенвенуто, на беду себе, подстрелил «сказанным ломом» знатного, проезжающего внизу вельможу. Вельможе он попортил лицо, а конь упал замертво. Раненого тут же подхватили солдаты и с великим криком потащили в ближайшую гостиницу. Это был ни много ни мало принц Оранский.

Бенвенуто не знал, кого он ранил, но по суете во вражеском стане понял, что мужчина знатный. Он тут же сообщил об этом папе, папа в свою очередь вызвал мессера Санта-Кроче. Сверху было видно, что вокруг гостиницы собралось огромное количество народу. Санта-Кроче уже отдал приказ по условному сигналу — выстрелу из аркебузы — палить по этой гостинице из всех пушек. И тут появился кардинал Орсино. Он пришел в страшное негодование, только что ногами на папу не топал.