Иван Жигалов - Свет маяка Страница 18

Всю корреспонденцию мы отправляли в Ленинград Асе. Примерно месяца через два-три я получил письмо от Малаева. Капитан-лейтенант писал, что он и она, Ася, стали мужем и женой, и слезно просил больше не пересылать Асе писем. «Жена только тем и занимается, — писал молодой муж, — что отвечает на многочисленные послания влюбленных. Избавьте ее от этой обязанности. И меня пощадите».

Бывая в Ленинграде, я всегда навещал эту счастливую чету. После войны Ася закончила педагогический институт и получила назначение в Заполярье. Туда же перевелся и Василий Малаев. Новый их адрес мне не был известен.

Минуло около двадцати лет. Недавно, оказавшись на Севере, я разыскал Малаевых. Они живут в Мурманске. Василий Викторович после демобилизации работает капитаном плавучей рыбной базы. Совершает рейсы к Северному и Южному полюсам. Ася Алексеевна преподает в средней школе литературу. У них двое детей: сын Алексей кончает мореходное училище, дочь Тамара собирается поступить в Ленинградский педагогический институт. Она, как две капли воды, похожа на свою маму — Золушку. И, конечно, будет такой же счастливой.

Три минуты

Фотография, которую я случайно увидел в старом «Огоньке», отнесла меня к незабываемым дням двадцатипятилетней давности, к лету 1942 года. Я хорошо знал командира катера «МО-302», изображенного на снимке, в то время молодого морского лейтенанта. «А что, если?..» — подумал я и позвонил по телефону.

— Как всегда, я и моя семья рады вас видеть, — услышал я в трубке несколько приглушенный знакомый голос.

И вот я в квартире моего старого друга Игоря Петровича Чернышева. Здесь все напоминает о штормовом Балтийском море, о суровых днях минувшей войны. Виды блокадного Ленинграда. Большой рейд в Кронштадте. Корабли на рейде, у стенки. Модель знаменитого «малого охотника» — «МО-302», которым в грозные годы войны командовал лейтенант Игорь Чернышев. Хозяин показывает любовно сделанный альбом, где собраны вырезки из газет, листовки, плакаты, рассказывающие о подвигах балтийских катерников.

— Пока я воевал на Балтике, здесь, в Москве, отец собирал и берег, — говорит Игорь Петрович. — Память о войне.

А вот и снимок, который на сей раз привел меня в квартиру бывалого моряка.

— Наша «двойка» — «МО-триста два» — вместе с «восьмеркой» — «МО-триста восемь», — начинает свой рассказ И. П. Чернышев, — находилась в дозоре севернее острова Лавенсаари — самом западном пункте нашей земли на всем советско-германском фронте. «Двойкой» командовал я, «восьмеркой» — старший лейтенант Амусин. Командиром круглосуточного дозора был старший лейтенант Азеев. Эти морские дозоры стояли сплошной цепочкой на подступах к Ленинграду, Кронштадту и группе западных островов. Они не давали возможности фашистам совершать внезапные нападения на Ленинград, помогали нашим подводным лодкам выходить на просторы Балтийского моря, в самое логово врага. Мы, катерники, первыми вступали в бой с вражеской авиацией. Конечно, немецкое командование не желало мириться с подобным положением. Сам фюрер, дважды объявлявший об «уничтожении» советского Балтийского флота, требовал немедленно потопить все дозорные красные корабли в Финском заливе. И фашистская авиация действовала весьма активно. Особенно свирепствовала она во время белых ночей, в мае — июне. Будто по расписанию, каждые сорок-пятьдесят минут бомбардировщики атаковали дозоры. Вот на этом-то снимке и изображен момент отражения одной такой вражеской атаки на наши катера. Автор его — фотокорреспондент Александр Кремнев. Он несколько дней ходил с нами в дозор, чтобы снять «классный» боевой эпизод. Дождался. Его снимок напечатан во многих газетах и журналах. Был даже издан плакат — гибель воздушного пирата.

Листаю уже успевшие пожелтеть страницы вахтенного журнала катера «МО-302», исписанные четким каллиграфическим почерком командира. Они по-военному лаконичны и поэтому неискушенному человеку мало о чем говорят.

«29 июня 1942 года, понедельник.

22.30. На юго-западе обнаружены два Ю-88, высота — 1200 м. Идут на катер. Боевая тревога.

22.34. Бомбардировщики начали пикировать на нас. Дали ход и открыли огонь по атакующим самолетам».

— Что скрывается за столь сухими строками?

— Это была, кажется, двенадцатая атака за истекшие сутки, — вспоминает Игорь Петрович. — «Юнкерсы», используя излюбленный «метод», пытались зайти к нам с борта, а мы, работая машинами «враздрай», вертелись на месте, нацеливаясь на самолеты носом. Скоро летчикам надоели наши «танцы», и они ринулись в атаку. Ведущий устремился на наш катер, ведомый — на нашего напарника «МО-308». Мы шли точно под «юнкерс». Командир носовой «сорокапятки» Александр Фролов, пригнувшись к стволу пушки, зорко следил за пиратом, держал его на мушке. Рявкнул выстрел, за ним еще и еще. Красные точки трасс, догоняя друг друга, неслись навстречу вражескому самолету.

Первый снаряд прошел впереди «юнкерса», второй — тоже, хотя и ближе, третий… Третий угодил точно в бомбу, только-только отделившуюся от пикировщика. Такое случается довольно редко. На месте бомбардировщика появился огромный шар черного дыма, освещенный на мгновение изнутри багровым светом. Из шара, кувыркаясь, выпали два мотора и три странно укороченные фигурки.

Второй самолет летел как-то боком на одном моторе, покачивался, теряя высоту. Снаряд, метко пущенный с «восьмерки», попал в левое крыло, и оно стало разваливаться. Боцман нашего катера Павел Белый для верности полоснул по фюзеляжу. «Юнкерс» клюнул носом и, воткнувшись в воду недалеко от нас, поднял фонтан брызг.

В карманах фашистских летчиков оказались немецкие оккупационные марки, франки, лиры, пропуска в публичные дома, талоны на обед, талисманы-брелки, семейные фотографии. На кителе майора сверкал знак «За Крит», на шее — «Железный крест».

Все эти «трофеи» хранятся у меня.

Следующая запись в том же вахтенном журнале:

«30 июня 1942 года, вторник.

22.50. На западе обнаружено 12 истребителей Ме-109, высота полета — менее 100 м, курс на дозор. Боевая тревога, открыли огонь.

22.53. Атака штурмовиков отражена; два самолета сбито, остальные ушли на север…»

— Игорь Петрович, судя по этой записи, бой длился недолго?

— Да. Три минуты! Но какие? Они остались в памяти на всю жизнь.

…Наступили сумерки белой ночи. Мы ждали большого налета и не отходили от боевых постов.

Предположения наши оправдались: в 22 часа 44 минуты к северу от нас в разрыве туч показались и снова исчезли длинные тела нескольких «мессершмиттов-109», И хотя мы их ждали, атака все же оказалась неожиданной: самолеты «вывалились» из тучи впереди катера и на бреющем полете тремя колоннами по четыре устремились на нас, надрывно завывая сиренами.