Борис Малиновский - Участь свою не выбирали Страница 18

1 и 2 мая части дивизии подходили к линии фронта. В ее составе были три укомплектованных по штатам военного времени стрелковых полка – 107-й, 111-й и 228-й, а также артиллерийский 84-й полк, который еще не был полностью обеспечен артиллерийским вооружением.

В ночь со 2-го на 3 мая дивизия сменила 74-ю бригаду морской пехоты и уже утром была брошена в наступление.

К большому сожалению, первоначальный успех не oбыл своевременно закреплен. За несколько дней тяжелейших кровопролитных боев дивизия понесла огромные потери и оказалась на исходных позициях.

В памяти Николая Степановича Локтионова сохранились некоторые подробности этих трагических дней:

"107-й стрелковый полк должен был прорвать оборону противника и овладеть участком дороги Бяково – Васильевщина,- вспоминает он.- Наступление началось утром. Никаких средств усиления полку не было дано. Поддерживала его лишь артиллерия 84-го АП. Противник имел хорошо оборудованную систему дотов и дзотов, соединенных траншеями. Болото и заливные луга перед ними были заминированы в глубину до километра. За ними шли проволочные заграждения в три ряда. Укрепленные пункты в деревнях Бяково и Васильевщина были насыщены до предела пулеметами, пушками, особенно минометами. Противник имел и сильные резервы, которыми мог маневрировать по дороге Старая Русса – Демянск. У него имелись танковые части и авиация.

После артиллерийской подготовки подразделения 107-го полка, имея справа 228-й полк, атаковали противника. Было уничтожено много огневых точек на переднем крае вражеской обороны. Успешно продвигаясь вперед, подразделения 107-го полка перерезали дорогу на небольшом участке. Был получен приказ – продолжать наступление в направлении на Бяково. Противник упорно оборонялся. 228-й полк, наступавший справа, нужного успеха не имел. И тут противник перешел в контратаку.

В небе появилась бомбардировочная авиация. Находясь под бомбовыми ударами, подразделения полка все же продолжали вести бой. После окончания бомбежки противник, подтянув резервы – пехоту и танковые подразделения, снова пошел в контратаку, открыв сильный артиллерийский и минометный огонь. У нас не было ни одного истребителя, ни одного танка, а фланги в месте прорыва обороны противника не были должным образом прикрыты.

Для развития успеха наступления командир дивизии генерал-майор Шевчук направил в 107-й полк батальон 111-го полка, но в создавшихся условиях реальной помощи в развитии имевшегося успеха этот резерв оказать не мог. Сказались и большие потери личного состава полка. В бою были убиты два командира батальона, начальник штаба батальона, не говоря о больших потерях личного состава. Остатки полка оказывали упорное сопротивление. Шел бой и на флангах прорыва. Сил становилось все меньше. Многие легли героями на поле боя. Много раненых направлено в санчасть полка. Силы были неравны. Наши подразделения вынуждены были начать отход. Был получен приказ – не допустить противника за его. прежнюю линию обороны. Этот приказ был выполнен. На этом закончился первый день боя.

Следующие два дня части дивизии переходили в наступление, но успеха не имели. 5 мая командир полка Мамин вызвал меня и поставил задачу – силами остатка взвода пешей разведки и пятнадцати автоматчиков сменить на переднем крае всех находившихся там солдат и офицеров и отправить их в тыл полка. Это было сделано, чтобы более точно установить, сколько бойцов осталось от личного состава части. Всех сняли с обороны и у походных кухонь разобрались с теми немногими, кто остался в живых. Утром 6 мая они возвратились обратно и сменили нас. Дальше начались боевые будни. Нам приходилось то безуспешно наступать, то отражать атаки наступавшего противника. Когда в начале июня подошла Сибирская бригада, то ей хватило лишь одного стрелкового взвода, чтобы сменить личный состав полка на участке его обороны…"

Врач санбата 55-й дивизии Георгий Артемович Газалов, вспоминая на одной из послевоенных встреч трагические дни в начале мая 1942 года, рассказывал: "Раненых было столько, что у меня, принимавшего их и делавшего первую обработку, к вечеру перестала разгибаться спина, руки покрылись коркой из высохшей крови, а пальцы с трудом сгибались. В ночь на 9 мая случился заморозок, выпал снег. Многие раненые, лежавшие прямо под открытым небом, к утру окоченели"…

Серафима Порфирьевна Рыжкова, в то время сестра медсанбата, многократно сопровождала раненых при отправке в эвакогоспиталь. "Мне поручали колонну машин, заполненных ранеными,- вспоминает она.- Почти сто километров дождливого и холодного весеннего бездорожья, ухабов, тряских настилов и гатей становились дорогой смерти для части раненых – я не успевала оказывать им помощь. В немногих деревнях, через которые проезжали, нас уже ждали жители, пытаясь помочь, чем могли,- приносили еду, кормили раненых, выносили из машин скончавшихся. Помню, во время остановки в пути я увидела, что один из раненых вылез из кузова машины. Перед началом движения пошла проверить, вернулся ли он. Смотрю – молодой боец оперся на радиатор спиной, хотел, видимо, погреться, да так, стоя, и умер. Молчит и смотрит на меня остекленевшими глазами… Когда такое видишь в восемнадцать лет – это запоминается на всю жизнь!"

Еще тяжелее была обстановка в медсанротах, обслуживавших стрелковые полки.

"Наш 228-й стрелковый полк вступил в бой утром 5 мая,- рассказывает начальник аптеки санроты Галина Сергеевна Федько, тогда девятнадцатилетняя хрупкая девушка.- Погода сырая, неприятная, накануне шел дождь со снегом. А в медсанбате даже палатки не было. Вместо нее соорудили навес из сосновых и еловых веток, под ним – такой же настил. Мне было поручено встречать раненых и по указанию врача делать уколы морфия и противостолбнячной сыворотки. Необъяснимая нервная дрожь от предчувствия предстоящего терзала нас всех уже с утра. Часам к двенадцати начали поступать раненые. Среди первых привезли девятнадцатилетнего Васю Шепилова, командира санитарного взвода 2-го батальона, по виду совсем еще мальчика. При взрыве мины рядом с ним был командир санроты А.В.Нинбург, но остался жив. Мы решили похоронить Васю тут же, на опушке леса. Яма, которую стали копать, сразу заполнялась водой. Вот уже прошло столько лет, а я как наяву вижу скорченное тело Васи, полузалитое болотной жижей.

Всю ночь и весь следующий день поступали раненые, их везли на повозках, а кто мог, приходил сам. За все годы войны я не могу припомнить дней, подобных этим первым дням мая 1942 года. Медики буквально валились с ног, меня тошнило от стоявшего повсюду в воздухе запаха свежей крови, я не могла есть и не ложилась спать все эти дни… За первые три дня через медсанроту прошло 850 раненых. Это только те, кто был зарегистрирован".