Владимир Владмели - Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина Страница 18

– Извините, это вас не касается, я выполняю приказ, но насчет вас нам никакого распоряжения не было. А взгляд Григорьева красноречиво говорил, что если капеллан проболтается, то и его ждет та же участь.

Только через неделю после смерти Лунина начальник Акатуевской тюрьмы доложил о его смерти. Одновременно гражданскому губернатору Нерчинских заводов были посланы результаты следствия, в которых указывалось, что “никаких виновников в насильственной смерти не открыто”, а по медицинскому свидетельству, произведенному лекарем, оказалось, что смерть Лунина последовала от “чрезвычайного в огромном количестве излияния накопа крови на основании черепа”.

(1) В то же время без всякого разрешения князь Гагарин на спор пробрался в лагерь Наполеона и подарил ему 2 фунта чаю!

(2) Когда Кутузов после своего назначения уезжал из Петербурга, его племянник, искренне удивляясь, спросил: “Дядюшка, неужели вы надеетесь разбить Наполеона?” – “Разбить? Нет, не надеюсь разбить. А вот обмануть – надеюсь”, – ответил Михаил Илларионович.

(3) Название “обреченный” Лунин употребил не случайно. В случае успеха и введения Конституции в стране, новое правительство должно было публично заявить, что не имеет к убийцам царя никакого отношения. При этом членов “обреченного отряда” должны были казнить, или в лучшем случае организовать побег и политическое убежище за границей.

(4) В том числе и на испанском, который выучил, готовясь к поездке.

(5) Про Ф. Уварова Д. Давыдов писал: “Бедовый он человек с приглашениями своими. Так и слышишь в тоне его: “Покорнейше прошу пожаловать ко мне обедать, а не то извольте драться со мной на шести шагах расстояния”. Такой человек не мог, конечно, упустить возможности померяться с Луниным смелостью и выдержкой. В том и другом они оказались равны, а вот порядочностью Мишель значительно превзошел Уварова.

(6) Система взаимного обучения.

(7) Константин ошибался. В 1830 г. в Польше вспыхнуло восстание и экс-претендент на престол, с трудом унеся ноги, понял, каково пришлось Николаю 14 декабря.

(8) Он получил орден святого Станислава третьей степени.

Семья Чернышевых

Отец и сын

Глава семьи – Григорий Иванович Чернышев в молодости принимал участие в походах Потемкина и Суворова, штурмовал Измаил и дослужился до чина генерал-инспектора, но военная карьера его не очень привлекала. Он любил светское общество, часто бывал при дворе, писал комедии и стихи. Владения у него были чуть ли не во всех губерниях России и, уйдя в отставку, он зажил широко, как и подобало настоящему русскому барину. У него был крепостной оркестр, многочисленный штат учителей и даже домашний художник. Для того чтобы развлекать гостей он несколько раз в неделю устраивал богатые концерты и фейерверки. Григорий Иванович был остроумным собеседником, хорошо знал литературу и имел прекрасный дар нравиться людям. Иногда в его летней резиденции за стол одновременно садилось до 200 человек. При всем этом расточительный богач, граф Чернышев вел и тайную жизнь: он был канцлер верховного масонского совета, руководившего сетью масонских лож.

У него было 6 дочерей и всего один сын-любимец и наследник Захар. Денег на образование Захара не жалели. Он окончил Муравьевскую школу колонновожатых, (преобразованную впоследствии в Академию Генерального штаба) и был зачислен в свиту царя. Связи отца открывали перед Захаром блестящие перспективы и в 1824 году он уже был ротмистром кавалергардского полка. В этом привилегированном полку существовала тайная организация, членом которой стал и Захар. Хотя активного участия в деятельности общества он не принимал, а в день восстания даже не был в Петербурге, к следствию его привлекли. На его несчастье одним из членов следственного комитета был очень дальний родственник Захара и его однофамилец – Александр Иванович Чернышев. Прекрасно зная, что Захар является наследником богатейшего имения, он лез из кожи вон, чтобы прибрать к рукам чужие владения. Впервые увидев Захара на допросе, он, желая показать свое близкое родство к обвиняемому, в притворном удивлении воскликнул:

– Как, кузен, и вы среди бунтовщиков?

– Бунтовщик, может быть, – ответил Захар, – кузен – никогда.

Во время следствия Захар вел себя смело, порой вызывающе. Своих единомышленников он обвинял в пассивности и критиковал их действия 14 декабря. По его мнению сначала надо было «увериться в артиллерии и поставить ее против Зимнего Дворца, дать несколько залпов ядрами, гранитами или картечью и тогда дело приняло бы совершенно другой образ». Трудно судить насколько эти слова соответствовали бы его поступкам, окажись он на Сенатской площади, но решительность, сила воли и последовательность поведения Захара говорили о том, что именно таких руководителей не хватало восставшим.

Захар Чернышёв

Между тем следствие шло своим чередом и Александр Иванович всячески пытался запутать Захара своими вопросами, а декабрист настолько презирал новоявленного кузена, что не считал нужным скрывать свои чувства. Как всегда в поединке подлости и благородства победила подлость: Захара приговорили к 4 годам каторги и пожизненному поселению. О неблаговидном поведении Александра Ивановича говорил весь Петербург. Даже старуха Голицына, известная своими крепостническими взглядами, высказала презрение ловкому царедворцу. Она устраивала приемы, на которые приходили все представители высшего света, включая и царя. Особенно важно было ее покровительство для людей, желавших сделать карьеру. Быть обласканным влиятельной княгиней – значило получить хорошую рекомендацию. Однажды к ней привели и А.И.Чернышева, которого представили как человека, пользующегося расположением нового императора. Своенравная княгиня демонстративно отвернулась и во всеуслышание заявила:

– Я знаю только одного Чернышева, того который в Сибири.

Захар приходился ей внучатым племянником и она, вероятно, ходатайствовала за него перед Николаем I.

После года каторжных работ Захара отправили на поселение в Якутск. Родные всячески помогали ему, а сестры считали его героем, борцом за счастье Родины и жертвой самодержавия. Они почти не появлялись в высшем свете, к которому принадлежали по рождению. Старшая – Софья писала брату из Москвы: «Император здесь уже 5 дней и весь город в волнении по случаю его приезда. Ты, конечно, понимаешь, что мы не бываем ни на одном празднестве, которое устраивают в его честь. Желание развлекаться у нас пропало навсегда, мы достаточно настрадались за последнее время, чтобы получить полное отвращение к свету, ко всем его прелестям и иллюзиям».