Алекс Фергюсон - Автобиография Страница 19

Дэвид считал себя выше тренера «Манчестера», в этом у меня не было сомнений. И не имело значения, как тренера зовут – Алекс Фергюсон или Пит-водопроводчик. Имя было абсолютно неважно, важен был его авторитет. Не может игрок командовать в раздевалке (хотя многие и пытались), потому что центр власти в «Манчестер Юнайтед» находится в кабинете главного тренера. И Дэвид своим поведением подписал себе приговор.

После победы на втором групповом этапе Лиги чемпионов жеребьевка выбрала нам в соперники по четвертьфиналу мадридский «Реал». Первый матч состоялся в Испании, и, казалось, Дэвид поехал туда только за тем, чтобы пожать руку Роберто Карлосу, левому защитнику «Реала». В субботнем матче с «Ньюкаслом» в Премьер-лиге, состоявшемся через несколько дней после нашего поражения на «Сантьяго Бернабеу» со счетом 1:3, Дэвид попросил отдых, сославшись на плохую форму. Я поставил вместо него Уле Гуннара Сульшера, который сыграл просто великолепно, и мы победили 6:2.

На мой взгляд, Дэвид был недостаточно хорошо готов к ответной игре с «Реалом», чтобы я выпустил его на поле вместо так удачно вписавшегося в состав Сульшера. Во время разминки перед матчем я отозвал Дэвида в сторонку и сказал ему, что матч на его позиции начнет Уле. Дэвид обиделся и ушел прочь.

Это была сумасшедшая игра. Дэвид вышел на поле на 63-й минуте вместо Верона; казалось, он устраивает свою прощальную гастроль на «Олд Траффорд». Дэвид сделал дубль: сначала на 71-й минуте он забил со штрафного, а затем провел победный гол на 85-й минуте. Мы выиграли 4:3, но великолепная игра Роналдо, забившего нам три мяча, и поражение в Испании лишили нас возможности продолжить борьбу за кубок.

Дэвид надеялся на сочувствие фанатов, но, без сомнения, им была предпринята и прямая атака на меня. Его переговоры с мадридским «Реалом» ускорились: по доходившей до нас информации, его агент и «Реал» активно общались между собой. Первый контакт на уровне клубов произошел в середине мая, после завершения сезона. Со мной связался наш исполнительный директор Питер Кеньон и сказал, что ему звонили из Мадрида.

– Что ж, – сказал я, – этого следовало ожидать.

Мы хотели получить за Дэвида 25 миллионов фунтов. Я отправился в отпуск во Францию и сидел в ресторане, ужиная с ирландским режиссером Джимом Шериданом, когда мне на сотовый позвонил Питер. Мне был нужен стационарный телефон.

– Поднимись наверх и воспользуйся моим, – сказал Джим.

У него как раз была собственная квартира в том же доме, где мы ужинали. Вот так все и случилось. «Он не уйдет, если мы не получим за него двадцать пять», – сказал я Питеру. И, если я правильно помню, мы получили 18 миллионов плюс различные бонусы, которые как раз и составили требуемую сумму.

Впрочем, Дэвид не сразу покинул команду. Мы завоевали с ним титул чемпиона Англии, 3 мая 2003 года победив на «Олд Траффорд» со счетом 4:1 «Чарльтон». Он забил в том матче и потом еще раз через неделю в последней игре с «Эвертоном», в которой мы победили 2:1. Го л со штрафного с 20 метров был отличным прощальным подарком для команды в тот день, когда нашу защиту просто растерзал местный молодой талант по имени Уэйн Руни. Дэвид сыграл достойную роль в нашей победоносной кампании в Премьер-лиге, поэтому я не стал оставлять его на лавке в последнем матче на стадионе «Гудисон Парк».

Думаю, в то время Дэвид еще не был достаточно зрелым человеком, чтобы справляться со всем, что происходило в его жизни. Сегодня у него это получается гораздо лучше: он держится гораздо увереннее, лучше контролирует себя. Но тогда я был недоволен его «звездной» жизнью.

Приведу пример: как-то раз, перед поездкой на выездной матч против «Лестер Сити», я прибыл на базу примерно в три часа дня и обнаружил толпу репортеров на дороге на Каррингтон. Там было, наверное, человек двадцать фотографов.

– Что происходит? – потребовал я ответа, и мне сказали: «Кажется, завтра Бекхэм представит публике свою новую прическу».

Дэвид появился на базе с лыжной шапочкой на голове, и на ужине тем вечером он все еще ходил в ней. «Дэвид, сними свою шапку, ты же все-таки в ресторане находишься», – сказал я. Он отказался. «Не будь дураком, – настаивал я, – сними ее». Но он был непреклонен.

Я разозлился. У меня не было формального повода наложить на него штраф: многие игроки носили бейсболки по дороге на матч и тому подобное, но никто из них никогда не проявлял такого неуважения и не позволял себе сидеть в головном уборе во время командного ужина.

На следующий день игроки отправились на предматчевую разминку, и на голове Дэвида снова красовалась его лыжная шапочка. «Дэвид, – сказал я, – я не позволю тебе выйти на поле с этой шапочкой на голове. Ты не будешь играть, я исключаю тебя из состава немедленно».

Он вышел из себя, сорвал шапку, и моим глазам предстала абсолютно лысая голова. «Что, вся эта шумиха из-за бритой головы, которую никто не должен был видеть?» – поразился я. Его план состоял в том, чтобы носить шапочку до самого последнего момента и снять ее прямо перед стартовым свистком. Дэвид начинал причинять одни огорчения. Я видел, как его засасывает «звездная» жизнь в окружении прессы и рекламных агентов.

Дэвид играл в великом клубе, у него была отличная карьера. Он забивал по 12–15 мячей за сезон, рвал задницу в матчах и на тренировках. И все это у него отобрали, из-за чего он лишился шанса стать по-настоящему великим игроком. По моему мнению, он в результате так и не смог достичь такого уровня, чтобы, глядя на него, можно было сказать: да, это по-настоящему великий игрок.

Все это началось, когда ему было примерно 22–23 года. Он начал принимать решения, которые не позволяли ему полностью развить свой талант великого футболиста. И меня это разочаровывало. Между нами не было никакой вражды, лишь огорчение с моей стороны. Это угнетало меня. Я смотрел на него и думал: «Сынок, что же ты делаешь с собой?»

Когда Дэвид появился в «Манчестере», он был всего лишь наивным юношей, сходящим с ума по футболу. В 16 лет его невозможно было вытащить из спортзала, он постоянно тренировался. Он обожал игру и жил мечтой о ней. А затем он решил пожертвовать всем ради новой карьеры, ради нового образа жизни, ради славы и известности.

С другой стороны, не могу сказать, что он принял абсолютно неверное решение, учитывая, какого богатства он достиг. Он стал настоящей иконой для многих: люди пытаются подражать ему, внимательно следят за малейшими изменениями в его стиле. Но я человек футбола и не считаю оправданным жертвовать футболом ради чего-то другого. У тебя могут быть хобби. У меня это лошади. У Майкла Оуэна это лошади, у Скоулза это лошади. Кто-то любит искусство, любит рисовать – у меня в кабинете, к примеру, висит чудесная картина кисти Кирана Ричардсона. Но ты не должен отказываться ради этих увлечений от того, что оставляет основу твоей жизни, – от футбола.