Чернов - Лев Иванович Гумилевский Страница 19

с бандажом для вагонных колес. Кусок из обыкновенного бандажа разломали под пятитонным молотом на три части: один из этих кусков нагрели до светло-красного цвета и бросили на пол охлаждаться до обыкновенной температуры. После охлаждения положили под молот: нужны были четыре сильных удара того же пятитонного молота, чтобы сломать его, тогда как для перелома первого куска достаточно было одного удара! Третий кусок я нагрел до ярко-красного цвета, быстро погрузил его в воду и вынул при темно-буром калении, потом сломал под молотом, но для этого потребовалось пять сильных ударов…

Сложившееся в аудитории настроение было непобедимо. Дмитрию Константиновичу вдруг пришла в голову злая мысль рассказать, как один голландский пастор сообщил Парижской академии наук о том, что он видел, как с неба упал камень, на что академия отвечала ему безапелляционно:

— С неба ничего упасть не может!

Понадобилось несколько секунд, чтобы успокоить себя, не затевать с аудиторией полемики по вопросу, не относящемуся к делу. Дмитрий Константинович только вспомнил знаменитого Араго: «Неблагоразумен тот, кто отрицает возможность чего-либо вне пределов чистой математики. Такое отрицание тем хуже, что не ведет ни к опыту, ни к размышлению!»

— Итак, — спокойно продолжал он, — я говорю: для того чтобы задержать аморфное, иначе мелкозернистое, состояние и тем увеличить сопротивление болванки, нужно погрузить ее после нагрева в воду. Можно было бы погружать и в масло, но, во-первых, это дорого, а во-вторых, много надо предосторожностей, чтобы масло пе загорелось…

На некоторых лицах появились снисходительные улыбки — дескать, не ребята же тут, сами понимаем! — и Дмитрий Константинович сказал:

— Однако я воздержусь входить в подробности экспериментов — это завлекло бы нас слишком далеко — и кончу общим замечанием. Я убежден, что необходимо подвергать предложенной мной операции не только все стальные артиллерийские орудия, но и вообще все изделия из стали, как, например, вагонные и локомотивные оси, бандажи, машинные валы и тому подобное.

Не удержался докладчик еще от одного очень полезного совета:

— Как вы догадываетесь, уважаемые коллеги, всякую стальную вещь, будь то старые вагонные оси или машинные валы, потерявшую значительную долю прочности на службе, то есть принявшую крупнокристаллическое строение от продолжительных сотрясений, можно возобновить, придав ей если пе аморфное, то весьма близкое к нему строение. А вместе с тем такую прочность и вязкость, какой, может быть, она не имела, будучи новой!

Заключил же свой исторический доклад Дмитрий Константинович так:

— Что касается вообще до проводимых мною идей, то меня уже упрекнули в том, что слишком смело высказываю свои выводы. Но пусть же я покажусь вам еще смелее. Я твердо убежден: вопрос о ковке стали при движении его вперед не сойдет с того пути, на который мы его сегодня поставили!

К этому молодой инженер мог добавить, что с тех пор, как Обуховский завод стал руководствоваться при обработке орудийных стволов указанными им особенными точками, случаи разрывов пушек при испытаниях совершенно прекратились. Тем не менее большая часть слушателей нашла его выводы поспешными и смелыми.

В смелости Чернова не было и тени легкомыслия. Его уверенность покоилась на прочном основании. За два года, проведенные им почти безвыходно в цехах Обуховского завода, он не только произвел тысячи опытов, но и сотни раз проверил своп выводы. Оп развернул огромную исследовательскую работу по изучению внутреннего строения стали и с первых же шагов убедился в правильности всех своих заключений. Он знал больше, чем говорил, и можно было удивляться пе смелости его выводов, а скромности и осторожности, с какими он умалчивал о своем проникновении в тайны металла.

По поводу смелых выводов Чернова мало сказать: он был прав, надо сказать больше.

В течение двух десятилетий после того, как Чернов заявил о своем открытии, целый ряд последователей своими работами полностью подтвердил существование критических точек Чернова и превращений стали в этих точках. Заметим для характеристики русского ученого, что в распоряжении его последователей были уже изобретенные позднее термоэлектрические пирометры для измерения высоких температур.

Но дело не только в этом. Своими успехами нынешнее металловедение вообще во многом обязано работам Чернова и его последователей. Правда, не все спи экспериментировали на сталях. Но с научной точки зрения сталь есть не что иное, как сплав углерода с железом, и изучение стали ведется на основе общей теории сплавов. Исследуя зависимость физических свойств стали от ее химического состава и строения, Чернов, в сущности говоря, указывал металлургии общий путь к получению сплавов — чисто научный путь, а не путь слепого опыта, догадок, проб и ошибок. Он не только открыл возможность широкого применения термической обработки к простой и специальной стали, не только выяснил основы специфических процессов, протекающих в металле, но и указал направление получения самых разнородных сплавов, без которых нынешняя техника не могла бы существовать.

Большинство сплавов — не просто механические смеси. Вещества, составляющие сплав, дают частью химические соединения, а частью «твердые растворы». Различие состоит в том, что в химическое соединение вещества входят в строго определенной пропорции, а твердые растворы одного вещества в другом образуют непрерывные ряды различных смесей. В реальном сплаве микроскопические зерна перемежаются с зернами соединения, и разрез сплава имеет под микроскопом вид, скажем, гранита.

Критические точки Чернова сегодня легко обнаруживаются при помощи различных приемов и точных приборов. Но все эти приемы и приборы были разработаны много позднее. А тогда, во времена Чернова, наблюдать превращения стали при критических точках, особенно в «точке b», удавалось с трудом, не каждому и не всегда.

Непосредственное значение для металлургии стали имело доказанное Черновым основное положение, что «прочность непрокованной стали нисколько не меньше прочности прокованной, если они имеют одинаковую структуру». Он показал, что литая, непрокованная сталь может иметь самую лучшую мелкозернистую структуру и наилучшие свойства, если ее нагреть и охладить по установленному им способу.

До Чернова надлежащую структуру стали стремились получать путем механической обработки, ковки. Чернов показал, что эта задача гораздо вернее и лучше решается при помощи тепловой обработки нагревом и охлаждением. Ковка же стали является лишь дополнительной операцией, имеющей целью придать изделию нужную форму.

Производство литых стальных изделий получило совершенно иной характер. Важнейшими заводскими операциями для получения стали нужной структуры сделались нагрев и охлаждение в различных сочетаниях.

Учение Чернова о превращениях стали при прохождении ее через критические точки открыло все цеховые секреты и производственные тайны металлургии, в том числе и тайну булата — знаменитой дамасской стали.

Причина превосходных качеств старинных восточных булатных клинков не в присутствии особенных посторонних примесей, как это склонны были думать