Прогулки с Андреем Толубеевым. Записки театрального дилетанта - Михаил Константинович Зарубин Страница 19

имитировалась облицовка камнем. Потому настоящая реставрация — дело хлопотное и дорогостоящее. Она достигается с помощью специальных технологий и материалов. Проводится она только в летний сезон. А ты видишь, как у нас. Зима, мороз — пленку натянули, и фасад красим. Результат этой работы — красочные покрытия на основе синтетических связующих, которые разрушают штукатурные слои и кирпичную кладку. Но при этом, если реставрация фасадов необходимое дело, то реставрация здания — мера вынужденная, чрезвычайная, она уносит частицу подлинности. Я думаю, ты согласишься со мной. Ведь что такое старина? Это не только архитектурный облик, но в том числе и внутреннее устройство здания — система кладки, перекрытий и прочие технологические решения при строительстве. Поэтому я считаю, что не нужно заниматься новоделом на месте снесенного памятника. Это уже не памятник. Если мы сохраняем историю, то должны сохранить и душу здания. Зачем восстанавливать в бетоне маленький домик и говорить, что здесь жил Некрасов? Это не правильно, потому что Некрасов здесь точно не жил. Если мы не можем сохранить памятники путем реставрационных работ, то, к огромному сожалению, на его месте надо строить новое здание. Значит, пришло его время. У каждого памятника есть свой срок жизни.

Да, старина ветшает, но как ни странно, она все-таки более комфортна. Парадокс, но современные здания из стекла и бетона устаревают морально и физически раньше, чем те исторические здания, которые их окружают.

— Константиныч, я не только согласен с тобой, но и то, о чем ты говоришь — это мои мысли.

— Андрюша, мои и твои мысли, это мысли тысяч петербуржцев, преданных культурному наследию. Конечно, каждое поколение ищет свою интерпретацию прошлого и извлекает из него новые идеи. Нашему городу повезло. Отличительная черта культуры жителей — преданность культурному наследию.

И задача власти и общественности — привить молодежи уважение к многообразию культурных традиций и чувство терпимости, умение противостоять проявлениям ксенофобии и национальной исключительности. Доступ к знаниям, радость общения с культурным наследием должны поощряться, как фактор, жизненно необходимый для творческой самореализации и личности, и коллектива.

Уверен, что нужно использовать все возможности для совмещения сохранения памятников с развитием, связанных с ним культурных традиций.

Мы шли. Перед поворотом на Малую Морскую, справа от нас на стене дома синела знаменитая блокадная табличка: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Простецкая, казалось бы, трафаретная надпись, но она дороже любого шикарного новодела. Около нее всегда цветы.

— Это не значит, — уточнил Андрей, — что одно должно исключать другое. Просто всему должно быть свое место. Сколько живу в Питере, всегда над головой облака. Иногда очень низко, набухнет то каплями дождя, то зарядами снега. Изредка белые кучевые облака плывут над городом высоко-высоко. И уж совсем редкость: нет облаков, синь неба удивительная, такую не нарисуешь. А если это ранний вечер, все преображается вокруг. Люди отовсюду выходят на улицы, они, словно магнит, притягивают к себе. В такие моменты очень мало озабоченных лиц, больше радостных, улыбающихся.

На прогретом за день Невском проспекте пахнет листвой и морем. Запах моря приносит прохладный Балтийский ветер. Совсем недавно был в Москве, там другие запахи. Запах зелени, цветов, обычный городской осенний запах, который встречается только в больших городах.

Я очень люблю запах моря, он визитная карточка Питера, он только наш.

В моей памяти навсегда остался тот удивительный теплый вечер, наша прогулка по Невскому проспекту и Андрей Толубеев, шагающий рядом со мной, его мысли, его беспокойство о людях, живущих в прекрасном городе.

Глава четвертая

Петербург против небоскребов

Иногда случалось, что мы возвращались домой вместе — или после спектакля в БДТ, или после заседания Общественного Совета города. В любом случае это были интересные прогулки — эмоциональные и познавательные. У Андрея, кроме всего прочего, были наклонности настоящего просветителя, педагога. Он и был просветителем и педагогом — как иначе назвать его работу на телевидении и в театральном институте? Он увлекался историей Петербурга, многое знал, умел доносить свои знания до слушателей. Все, к чему бы он ни прикасался — писал ли книги, играл в театре, выступал в Общественном Совете — он выкладывался до предела. Наши прогулки с ним тоже были в значительной степени просветительскими. В отличие от Андрея я сибиряк, хотя давно обосновался на берегах Невы. Жил в Ленинграде, теперь живу в Петербурге, здесь выросли мои дети и внуки. И необыкновенный этот город тоже считаю своим, родным. И все-таки с помощью Андрея получил немало знаний о его истории и людях. Эти драгоценные минуты общения были для меня незабываемыми: я и сейчас слышу его удивительный, бархатный голос — в нем всегда слышались теплота и внимание к собеседнику.

Андрей часто рассказывал о своей писательской работе, жаловался на компьютер, с которым не может совладать, на нехватку времени, упрекал самого себя в неорганизованности. Я про себя искренне удивлялся. Мне казалось, что такой успешный человек, как Андрей, просто не может чего-то не уметь — он гениален и на сцене, и в кино, и за письменным столом, и в студенческой аудитории. Про себя он говорил с грустной полуулыбкой, утверждал, что многое делает не так, и если бы ему было дано прожить две жизни, он жил бы, конечно, совсем не так…

И все же главной темой наших разговоров оставался Петербург.

Конечным пунктом наших мини-путешествий был Синий мост и река Мойка. Наши дома разделяет эта река.

Санкт-Петербург называют Северной Венецией не просто так. Город в буквальном смысле стоит на воде. Здесь протекает девяносто рек, каналов и проток, общей длиной более трехсот километров. Кроме того, в Санкт-Петербурге находятся десять больших озер.

Без сомнения, главной рекой города является Нева. Но его нельзя представить себе и без Мойки с ее великолепной гранитной набережной, с чугунным решетками и мостами. Река протекает через центральную часть города, она — неотъемлемая часть водного кружева Петербурга. Мойка берет свое начало из реки Фонтанки в районе Летнего сада и примерно через пять километров впадает в Неву. В первые годы строительства Петербурга Мойка была мутной речкой, вытекающей из болота. В те годы она называлась — «Река Мья». Осушение и застройка ее топких берегов начались вместе со строительством города. Берега укрепили деревянным брусом в двадцатых годах восемнадцатого века, а в начале девятнадцатого одели в гранит. Позже установили литую чугунную ограду с неповторимым геометрическим орнаментом. Мосты,