Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива Страница 19

Юра весел, спокоен, совсем не ревет и очень мало меня утомляет, так как здесь очень хорошие дети, с которыми он целый день играет.

Сейчас он голый растянулся на кровати и спит, а вчера мы с ним сидим у моря, беседуем примерно так:

“Мама, а можно дойти до конца моря? А что там?”

“Мама, а ты очень любишь море?” И т. д.

Он очень беспокоится, что я тебе пишу о нем, требует читать письма. Напоминает написать, что он хорошо ест и совсем не ревет. Вообще он очень считается с твоим отношением к нему, что ты – его отец, он, кажется, понял.

Миша:

Я страшно рад за вас обоих. Представляю, как Юрик глазеет на море и какие любопытные вопросы задает тебе. Твой приезд – это действительно сложная штука, но, как мне кажется, в Москве тебе нужно быть. Но тут я чуть-чуть теряюсь. Я ведь далеко не спец в медицинских делах и просто не представляю себе, насколько возможно это возвращение. Во всяком случае, важно добраться до Сталино, а там в “мягкий” (только о билете заранее надо потревожиться) – и в Москву. Посоветуйся с врачом.

А тут я с Пашей тебя встретим во всеоружии.

Решай, родная, как нужно. Если не будет машины – езжайте на лошадях (можно ехать 5–6–8 часов, и тряска не будет ощущаться).

Ася:

В общем, здесь становится скучно без тебя. Если бы не Юрка, я бы уже уехала, я много валяюсь, мало хожу, по-видимому, для смеху над моей кроватью висит большое зеркало, и я с ужасом наблюдаю за невероятным “ростом” своим, даже в Москву из-за этого ехать не хочется.

В общем, скорее бы конец.

Насчет дороги не беспокойся, довезут меня с “грузом” так, как полагается вести груз с надписью “осторожно”, “ценный”. Собралась привезти ведро масла.

Завтра утром я выезжаю в Сталино (21), а 23–24 – в Москву. 22-го пришлю тебе телеграмму с указанием поезда и вагона. Надоело здесь ужасно. Вот и все. Температуру Юрке мерю – она нормальная. Сегодня он мне сказал, что скучает о тебе, он очень боится, чтобы я чего-нибудь плохого не написала о нем. Это теперь моя худшая угроза: “Мама, только не пиши Мише”. Вчера на пляже произошел замечательный разговор с какими-то дядями. После их расспросов: сколько лет, как зовут, откуда и т. д. – он, как всегда, дал точные ответы.

Вопрос: Юра, а у тебя есть братик или сестричка?

Ответ: Есть.

Вопрос: А кто – братик или сестричка?

Ответ: Я не знаю, я его еще не видал.

А вот письмо Юры, первое в жизни:

миша я тебя люблю

скоро приеду всего

привезу тебе и няне

юРа

“За толстое “р” он извиняется”, – добавляет Ася.

На обратном пути в Москву Ася забывает на полке вагонного туалета золотые часы и брошку, подаренные Артуром, – единственные дорогие вещи в ее жизни. Больше она никогда не носила никаких украшений.

Рождение Володи

Двадцать третьего сентября 1937 года письмо из Севастополя от Мишиной мамы:

Я очень довольна, что Вы обеспечены топливом – этот вопрос меня тревожил, ведь с малышкой – это первой необходимости предмет… Ася! Будь радостной, подвижной. Ведь Вы любите – и у Вас будет чудесный малышка, и Юрик не будет одинок.

В старой бане купать малышку нельзя. Может, можно достать жестяное корыто. У нас ничего этого не достать.

Относительно кроватей что-нибудь придумаем.

Юрик милый – хороший ты парень. Детскую передачу слушай – это очень интересно.

А почему ты по сто раз спрашиваешь, любят ли тебя – конечно, любят и мама, и Миша, и няня, и мы!

Будет Володя – с кого же ему пример брать хороший. Смотри, будь умницей.

Когда в Москве получили письма, Володя уже родился – он появился на свет 25 сентября. На имени Владимир настаивала севастопольская бабушка.

Первая записка от Аси из роддома (роддом был рядом – за речкой Синичкой):

Мой Мишунька, парень мой любимый, отец моего сына. Спасибо тебе за все, за сына, за радость твою. За все-все.

Вчера я не кричала, целый день ждала тебя, я хотела, чтобы ты проводил меня, мне было очень больно, но было очень хорошо ждать тебя, шагать с тобой в больницу. Я тут же начала рожать, а в 10 ч. 15 м. Волчонок известил радостным и очень сильным воплем о своем появлении в жизнь. Пока он больше похож на обезьянку, чем на человека, но все же он очень похож на тебя: твой рот, подбородок, нос явно не мой, цвета пока неопределенного (красно-черно-белый). Милый, хочется писать много-много, но чувствую себя еще слабой и кончаю.

Сверху приписка:

Занимайся Юрой, пойди с ним куда-нибудь. Целую, Ласка.

От Миши:

Моя радостная, мать моего Волчонка!

Какой у меня подъем!

Я готов был обнять и поцеловать санитара, который первый раз в жизни назвал меня отцом.

Я прямо-таки ликую от безудержной радости (ведь, если говорить честно, – я хотел именно паренька. Сына!).

Юрка тоже страшно рад младшему своему братишке.

Какой же он есть, наш Волчонок? Как с его питанием? Какой вес? Все, все пиши мне.

А здорово все-таки получилось: и я, и Юрча, и Волчек – все в сентябре (а у меня ведь 29-го).

Сегодня я похвалился на работе у себя. Рад я несказанно. Юрик все делится с ребятами своими ребячьими мысленками. Он вообще очень хорош. Слушается меня, очень ласков. По ночам почти не кашляет. Прошлую ночь я его взял к себе в кровать в гости. Так приятно и хорошо мне было с ним вдвоем. Он ведь твоя кровная частичка.

…Сегодня у нас утром был договор: кто произнесет имя Никитка – с того штраф (и Юрка сам собирает).

Ася:

Мои дорогие! Страшно сильно хочется вас увидеть – какие вы оба есть. Я горжусь и твоим счастьем видеть Волчонка (хоть и некрасивого) подле себя.

Мишунек!

Я самая счастливая мать в больнице. У меня самые лучшие цветы, ко мне больше всех ходят санитары с передачами и письмами, у меня самый красивый, умный и любимый муж, у меня самый здоровый сын во всей палате, мой сын лучше всех сосет и орет и т. д. и т. д.

Мишка! Я самый счастливый человек на свете.

Ася рожала второго ребенка, но такое полное счастье материнства она испытывала в первый раз – когда родился Юра, она была одна. Где именно за границей был тогда Артур, она точно и не знала.

Посыпались поздравления родственников.