Бернард Монтгомери - Мемуары фельдмаршала Страница 19

На переформирование дивизию направили в Сомерсет. Мы получили новое вооружение и к середине июня были готовы вновь пересечь Английский канал. Но 17 июня Франция капитулировала.

После этого моя дивизия получила приказ передислоцироваться на южное побережье. Нам поручили оборону сектора, включающего Брайтон и территорию, расположенную к западу от него, с задачей подготовиться к отражению вторжения, которое на тот момент считалось неизбежным. Мы направились в район дислокации и свалились на головы тамошнего населения, как лавина. Рыли окопы в садах, расположенных на самом берегу вилл, в самых живописных местах устанавливали пулеметные гнезда, короче, выполняли свою работу так, как привыкли выполнять ее в чрезвычайных обстоятельствах. Конечно же, поднялась буря протестов. Мэры, члены совета графства, землевладельцы приходили ко мне с требованием прекратить фортификационные работы. Я отказывался и объяснял, что они крайне необходимы, потому что мы готовимся защищать южное побережье от немцев.

Главная проблема Англии в первые дни после падения Франции состояла в том, что люди пока не осознавали того, что произошло и что может произойти в будущем. Тот факт, что БЭВ удалось вырваться из Дюнкерка, многими рассматривался как великая победа английского оружия. Помню, какое негодование испытывал я и многие, мне подобные, глядя на английских солдат, которые расхаживали по Лондону и другим местам с цветастыми нарукавными нашивками «Дюнкерк». Они считали себя героями, и гражданское население думало так же. Страна [68] не желала понять, что английская армия потерпела в Дюнкерке сокрушительное поражение и нашему дому-острову грозит смертельная опасность. Люди не понимали необходимости принятия срочных мер. Черчиллю еще только предстояло донести эту мысль до нации словами, которые прогремели как гром и прозвучали как призывной псалм. Англичане не утратили своего духа, но понадобился Уинстон Черчилль, чтобы разбудить его.

Тем летом 1940 года на южном побережье, около Брайтона, я впервые встретился с Уинстоном Черчиллем и его женой. За время войны мы стали добрыми друзьями, и сегодня я полагаю его первым из своих друзей. Прежде чем продолжить свой рассказ, мне хотелось бы описать нашу первую встречу, поскольку мыслями я часто возвращаюсь к ней, и мы с ним часто ее вспоминали.

Штаб моей дивизии располагался около Стейнинга, севернее Данунсов. Мне сказали, что премьер-министр хочет побывать в моей дивизии во второй половине дня 2 июля. Он собирался приехать на автомобиле и закончить инспекцию в Брайтоне, чтобы вечером сесть там на поезд и вернуться в Лондон. В те дни я был невысокого мнения о политиках, полагая их виновниками наших бед. Но мне хотелось увидеть политика, который многие годы перед войной говорил правительству за правительством, что нас ожидает; его не слушали, а теперь прогнозы сбылись.

Он прибыл с миссис Черчилль. Его сопровождали несколько человек, в том числе Дункан Сандис. Я так и не узнал, что подумал обо мне Черчилль в тот день, но он произвел на меня неизгладимое впечатление. Я показал ему все, что успел. Мы посетили Лансинг — колледж, в котором разместился Королевский ольстерский полк, я провел для него небольшое учение: один из батальонов атаковал небольшой аэродром на побережье, ранее «захваченный» немцами. Он был в восторге, особое впечатление на него произвели действия взвода, вооруженного автоматами «брен». Потом мы проехали по побережью и прибыли в Брайтон примерно в половине восьмого вечера. Он предложил мне поужинать с ним и его сопровождающими в отеле «Ройал Альбион», и во время ужина мы успели поговорить о многом. Он спросил, что я буду пить, и я ответил, что воду. Его это удивило. [69]

Я объяснил, что не пью и не курю, а потому здоров на все сто процентов. Он тут же ответил, что и пьет, и курит, а здоров на все двести. Эту историю часто передают, сильно приукрашивая, но то, что я рассказываю, — чистая правда. Из окна ресторана мы видели взвод солдат, которые готовили пулеметную позицию в павильоне на пирсе Брайтона, и он заметил, что во время учебы в школе заходил в этот павильон, чтобы посмотреть на состязание дрессированных блох. Потом мы коснулись моих проблем. Мне представлялось странным, что моя дивизия пребывает в инертности. Единственная полностью вооруженная дивизия в Англии, единственная дивизия, способная сражаться с врагом в любом месте, моя дивизия получила приказ зарываться в землю на южном побережье. Нашу задачу могли выполнить любые другие войска. Моей же дивизии следовало придать достаточное количество автобусов и держать ее в качестве мобильного резерва на случай быстрой контратакующей операции. Тогда почему меня лишили транспорта? В Англии тысячи автобусов. Часть могли бы выделить мне. Тогда моя дивизия могла бы отрабатывать такие контратакующие операции. Премьер-министр решил, что это дельная мысль. Что подумали в военном министерстве, я не знаю. Но автобусы я получил.

В Уайтхолле принялись за разработку разных планов. Предлагались самые фантастичные варианты, но когда следовало принимать решение, кто их будет выполнять, ответ всегда был один: 3-я дивизия, поскольку других воинских соединений, готовых к боевым действиям, не имелось. Таким образом стратеги из Уайтхолла решили, что в первую очередь я должен готовить дивизию к захвату Азорских островов. Этот план прорабатывался очень тщательно. Изготовили модели островов, детально разработали операцию по их захвату.

Затем мне сказали, что захватить нужно будет не Азорские острова, а острова Зеленого Мыса. После того как немало сил было вложено в подготовку этой операции, мне предложили готовить планы по захвату городов Корк и Куинстаун в Южной Ирландии[10] [70] тем, чтобы использовать бухту в качестве военно-морской базы для борьбы с подлодками противника в Атлантике. Я уже однажды воевал в Южной Ирландии, в 1921 и 1922 годах, и хорошо понимал, что повторная попытка взять эти города отнюдь не увеселительная прогулка, да еще предпринятая силами всего одной дивизии.

Ни один из этих планов не дошел до стадии реализации, и я был уверен, что все бумаги, появившиеся на свет в результате нашей работы, легли в один из шкафов военного министерства с грифом «Дети войны». Я видел этот сейф. И не мог понять, как люди в здравом уме могли предположить, что в тот момент, когда Англия была почти беззащитной, премьер-министр позволит отправить за море единственную полностью экипированную и готовую к бою дивизию.

В июле 1940 года меня назначили командиром 5-го корпуса, и с этого момента я начал оказывать реальное влияние на подготовку армии к грядущим боям. Под этим я подразумеваю, что методы, отработанные в 5-м корпусе, потом распространялись и на другие воинские соединения, расквартированные за пределами Гэмпшира и Дорсета, где стояли его дивизии. В апреле 1941 года меня перевели командиром 12-го корпуса в Кент, где ожидалось вторжение немцев. В декабре 1941 года я получил повышение и стал командиром Юго-Восточной армии, расквартированной в графствах Кент, Сюррей и Суссекс. Вот так идеи и доктрина войны и методы подготовки к ней, разработанные на западе, в Дорсете, постепенно распространились по югу Англии до устья Темзы.